О всех созданиях - больших и малых
Шрифт:
Тристан брезгливо взял жестянку и начал шарить глазами по полкам.
— Стеклянные баночки для кала у нас вроде бы кончились.
— Верно, — сказал Зигфрид. — Я как раз собирался заказать новую партию. Да неважно! Надень на банку крышку, прижми хорошенько, потом как следует упакуй в оберточную бумагу. И она доедет до лаборатории в лучшем виде.
Потребовалось всего три дня, чтобы фамилия мистера Крэнфорда вновь прозвучала за нашим столом. Зигфрид вскрывал утреннюю почту, отбрасывая рекламные проспекты в сторону и складывая стопками счета и квитанции. И вдруг окаменел. Он замер над письмом на голубой бумаге и не шелохнулся, пока не прочел его до конца. Наконец он оторвался от него и поднял голову. Его лицо было лишено всякого выражения.
— Джеймс, пожалуй, более злобного послания я в жизни не читал. Оно от Крэнфорда. Он не желает иметь с нами никакого дела и собирается вчинить нам иск.
— Что мы натворили на этот раз?
— Он утверждает, что мы грубо оскорбили его и подвергли опасности жизнь его хряка. Он утверждает, что мы прислали ему жестянку из-под патоки, полную коровьего дерьма, с инструкцией втирать его в спину хряка трижды в день.
Тристан, который сидел, полузакрыв глаза, внезапно очнулся от дремоты. Он неторопливо встал и направился к двери. Его пальцы взялись за ручку, но тут брат окликнул его громовым голосом:
— Тристан! Вернись и сядь! Мне кажется, нам надо поговорить кое о чем.
Тристан мужественно поднял голову, ожидая, когда грянет буря, но Зигфрид был на удивление спокоен, и голос у него был почти ласковым.
— Значит, ты опять за свое. Когда же я пойму, что ты неспособен выполнить простейшее поручение? Казалось бы, ничего особенно сложного — отправить по почте два небольших пакета. Но ты умудрился и тут напутать. Адресовал наоборот, так?
Тристан заерзал в кресле.
— Извини, не понимаю, как...
Зигфрид поднял ладонь.
— Не расстраивайся. Твое везение снова тебя выручило. С кем угодно другим такая промашка была бы катастрофой, но с Крэнфордом... Рука Провидения, не иначе. — Он помолчал, и на его лице появилось мечтательное выражение. — На ярлыке предписывалось втирать пальцами, если не ошибаюсь. А мистер Крэнфорд пишет, что вскрыл пакет за завтраком... Да, Тристан, ты, несомненно, нашел способ. Думаю, это поставило точку.
— Ну, а иск? — спросил я.
— О, полагаю, о нем можно забыть. Мистер Крэнфорд неусыпно печется о своем достоинстве. Только представьте себе, как все это будет выглядеть в суде. — Он смял письмо и бросил его в мусорную корзинку. — Ну, пора браться за работу.
Он вышел в коридор, но у поворота внезапно остановился и обернулся к нам.
— Да, вот еще одно! Интересно, как там в лаборатории проверяют мазь на паратуберкулезный энтерит?
Мопс Трики, искусство врачевания
На этот раз Трики по-настоящему меня встревожил. Увидев его на улице с хозяйкой, я остановил машину, и от его вида мне стало нехорошо. Он очень разжирел и был теперь похож на колбасу с четырьмя лапками по углам. Из покрасневших глаз катились слезы. Высунув язык, он тяжело дышал.
Миссис Памфри поторопилась объяснить:
— Он стал таким апатичным, мистер Хэрриот. Таким вялым! Я решила, что он страдает от недоедания, и стала его немножко подкармливать, чтобы он окреп. Кроме обычной еды, я в промежутках даю ему немного студня из телячьих ножек, толокна, рыбьего жира, а на ночь мисочку молочной смеси, чтобы он лучше спал, — ну сущие пустяки.
— А сладкое вы ему перестали давать, как я рекомендовал?
— Перестала, но он так ослабел, что я не могла не разжалобиться. Ведь он обожает кремовые пирожные и шоколад. У меня не хватает духа ему отказывать.
Я вновь поглядел на песика. Да, в этом и заключалась вся беда. Трики, к сожалению, был обжора. Ни разу в жизни он не отвернулся от мисочки и готов был есть днем и ночью. И я подумал, сколько чего миссис Памфри еще не упомянула, — паштет на гренках, помадки, бисквитные торты... Трики ведь обожал и их.
— Вы хотя бы заставляете его бегать и играть?
— Ну, как вы видите, он выходит погулять со мной. А вот с кольцами он сейчас не играет, потому что у Ходжкина прострел.
— Я должен вас серьезно предупредить, — сказал я, стараясь придать голосу строгость. — Если вы сейчас же не посадите его на диету и не добьетесь, чтобы он много бегал и играл, ему не миновать опасной болезни. Не будьте малодушны и помните, что его спасение — голодная диета.
Миссис Памфри заломила руки.
— Непременно, непременно, мистер Хэрриот! Конечно, вы правы, но это так трудно, так трудно!
Я глядел, как они удаляются, и моя тревога росла. Трики еле ковылял в своей твидовой курточке. У него был полный гардероб курточек: теплые твидовые или шерстяные для холодной погоды, непромокаемые для сырой. Он кое-как брел, повисая на шлейке. Я уже не сомневался, что на днях миссис Памфри мне обязательно позвонит.
Так и произошло. Миссис Памфри была в полном отчаянии: Трики ничего не ест, отказывается даже от любимых лакомств, а кроме того, у него случаются припадки рвоты. Он лежит на коврике и тяжело дышит. Не хочет идти гулять. Ничего не хочет.
Я заранее обдумал свой план. Выход был один: на время забрать Трики из-под опеки хозяйки. И я сказал, что его необходимо госпитализировать на полмесяца для наблюдения.
Бедная миссис Памфри чуть не лишилась чувств. Она еще ни разу не расставалась со своим милым песиком. Он же зачахнет от тоски и умрет, если не будет видеть ее каждый день!
Но я был неумолим. Трики тяжело болен, и другого способа спасти его нет. Я даже решил забрать его немедленно и под причитания миссис Памфри направился к машине, неся на руках завернутого в одеяло песика.
Все слуги были подняты на ноги, горничные метались взад и вперед, складывая на заднее сиденье его дневную постельку, его ночную постельку, любимые подушки, игрушки, резиновые кольца, утреннюю мисочку, обеденную мисочку, вечернюю мисочку. Опасаясь, что в машине не хватит места, я включил скорость, и миссис Памфри с трагическим воплем только-только успела бросить в окно охапку курточек. Перед тем как свернуть за угол, я взглянул в зеркало заднего вида. И хозяйка, и горничные обливались слезами.