О завтрашнем дне не беспокойтесь

Симонов Николай

Дети родились маловесными и, наблюдая за тем, как они, быстро и жадно, сосут материнскую грудь, Павлов не на шутку обеспокоился: "Хватит ли у Вены Саймон молока? Не истощат ли они ее организм?" Его супруга, напротив, пребывала в прекрасном настроении. Еще бы! Один из новорожденных оказался мальчиком, то есть представителем пятой коренной расы, к которой принадлежала она и ее супруг. Чем больше она убеждалась в том, что мальчик похож на нее, а андрогиня – на Мари де Гиз, тем чаще она задумывалась:

– Что будет, когда андрогиня вырастет и достигнет репродуктивного возраста? Сколько детей она произведет на свет?

Не будем пересказывать, как тяжело им было, особенно,

первые полгода после рождения детей. Рядом с ними не было никого, кто бы мог им помочь: бабушек, дедушек, нянечек и медицинских сестер. Поблизости не было даже добросердечной соседки, которая согласилась бы посидеть с грудными детьми пару часов, пока их родители бегают по магазинам или занимаются другими делами. На Павлова свалились все семейные обязанности, которые можно представить или вообразить. Уже через месяц после рождения детей он выглядел, как тень. Его супруга, конечно, чувствовала себя и выглядела не лучше, но мощная природная энергетика материнства каким-то образом питала ее силы и заставляла не терять присутствия духа.

Павлов предложил назвать новорожденных красивыми греческими именами: Дафнис и Хлоя,– но Вена Саймон воспротивилась. У оджибвеев было обычным давать человеку несколько имен и прозвищ. Родители могли дать ребенку одно имя, обратиться к уважаемому родственнику или сильному шаману, чтобы он дал ему еще одно (обычно одно из своих, чтобы обеспечить духовную защиту), на церемонии Мидэ (аналогичной христианскому крещению) он мог получить третье, духовное имя, или стать известным большинству соплеменников под прозвищем. В честь своего отца она очень хотела назвать мальчика Маква, то есть Медведь.

– Что ж, Медведь, так Медведь. По-русски, значит, Мишка,– согласился Павлов и, в свою очередь, предложил назвать второго ребенка Урсулой, что по латыни означает Медведица.

. О том, что Вена Саймон перестала пускать к своей груди андрогиню, Павлов догадался не сразу, а когда увидел ее страдающее личико и услышал ее беспомощный крик. Он не стал выяснять с ее кормилицей личных отношений, а сгреб Урсулу в охапку, прихватил с собой кусок аварийной "шагреневой кожи" и помчался со всех ног в сторону залива, на котором паслись стеллеровы коровы. Он уже знал, что во второй половине августа у самок стеллеровых коров появились детеныши, и что, кроме них, на этом проклятом острове ему никто не даст грудного молока.

Вопреки всем страхам и сомнениям, стеллеровы коровы приняли его очень дружелюбно. Даже самцы, немного поворчав, отодвинулись от своих самочек, давая тем самым понять, что они не против того, чтобы он кормил своего детеныша. Он и сам питался молоком их супруг, напоминающим густые сливки. Для Урсулы новое питание было слишком жирным, поэтому Павлов использовал особый прием кормления: смачивал найденную на берегу высохшую морскую губку пресной водой, выдаивал на нее молоко стеллеровой коровы и совал девочке в руки. Андрогиня сама инстинктивно подносила губку ко рту и начинала жадно сосать.

Так прошли двое суток. На третьи сутки, рано утром, когда он проснулся и накормил Урсулу, он увидел Вену Саймон с Мишкой на руках.

– Дима! Прости меня!! Я была не права!!!– кричала она, сопровождая свои слова громкими рыданиями.

ГЛАВА 3 УРСУЛА Прочитав очередную новеллу до середины, Галыгин решил, что, в программе, возможно, произошел сбой, и пара байт не так встала, или, случайно или ошибочно, были изменены настройки основной сюжетной линии. Пытаясь разобраться, что именно произошло, он открыл в панели

просмотра "Код алгоритма" пункт "Алгоритм" в главном меню программы и убедился в том, что он не прав. Программа неожиданно задействовала третьестепенное приложение под названием "Бредовые аналогии" и зацепилась за "феномен однояйцовых близнецов", то есть детей, одновременно появившихся на свет от одной матери. Такие близнецы обладают не только почти совершенно одинаковой внешностью, но и почти идентичными отпечатками пальцев, весьма сходными привычками, и также совершенно необъяснимой способностью к дистанционной бесконтактной чувствительности. Снова позвонил отец Андрей и извинился за то, что прервал разговор. Затем поинтересовался самочувствием. Услышав от Галыгина, что с ним все в порядке, а, вот, с программой "электронный писатель" – не очень, попросил рассказать, при каких обстоятельствах рядом с главным героем произведения появился странный мистический персонаж. После того, как Галыгин прочитал соответствующий эпизод, отец Андрей посмеялся, а потом несколько секунд помолчал, раздумывая над тем, что сказать и, наконец, произнес:

– Готов очень-очень осторожно ответить на ваш вопрос. Бафомет – не обычный падший ангел, а одно из воплощений (эманаций) того, что мы называем Сатаной. Символом его является пятиконечная звезда с вписанной в пентакль головой козла. Значение имени вызывает споры. По-гречески "бафометиос" – мудрость, но, прочитанное наоборот, справа налево, есть нотарикон следующей формулировки: "Templi omnium hominum pacis abbas", что в переводе с латыни означает: "Настоятель храма мира всех людей".

– Мы этого Бафомета не вызывали. Он сам к главному герою пришел, то есть приплыл,– начал оправдываться Галыгин.

– Именно приплыл,– рассмеялся отец Андрей и попросил передать Антону Шлыкову, чтобы тот заехал к нему после работы, поскольку самостоятельно переустанавливать операционную систему (на ноутбуке) он опасается. Да и драйвера вместе с софтом ему бы не мешало обновить.

Тут и сам Шлыков появился. Галыгин переключил на него вызов и вышел из кабинета на перекур. В курилке он встретил Александра Андреева, который обрадовал его известием о том, что дуэль, наверное, состоится, но не сегодня и не завтра, и даже не послезавтра, а в первую неделю рождественских святок.

Едва дослушав Андреева, Галыгин принял на свой мобильный телефон вызов от Николая Гавриловича Терехова, который сообщил ему, что знакомством и беседой с его секундантами остался доволен, и затем тонко намекнул на то, что инцидент может быть исчерпан в случае, если Елена Сергеевна подпишет документы об отказе от имущественных претензий.

– Нельзя ли на этом месте поподробнее?– попросил Галыгин секунданта г-на Павлова.

– Какие, к лешему, подробности? Все просто. Елена Сергеевна в первый день Нового года забирает свои вещички и вместе с дочерью от предыдущего брака выметается из квартиры Дмитрия Васильевича навсегда: в Смоленск, в Париж, в Лондон, в Краков – куда угодно…,– объяснил г-н Терехов.

– Дмитрий Васильевич не будет возражать, если я предоставлю Елене Сергеевну и Ане жилплощадь в квартире моих покойных родителей в Строгино? – Галыгин зондировал вариант мирного разрешения конфликта.

– Отлично! Тогда не из-за чего и стреляться!– обрадовался г-н Терехов.

У Галыгина после разговора с секундантом, словно гора с плеч свалилась, и он с удовольствием презентовал друзьям-коллегам новую, четырнадцатую по счету, новеллу "электронного писателя", которая, по его мнению, была не хуже предыдущих, хотя в ней вместо главного героя неожиданно появился его брат-близнец.