О зверях и людях

Гагенбек Карл

Теперь, наконец, немецкие зоологические сады начали открывать свои двери моим выставкам. Не мог более устоять и директор Берлинского зоологического сада доктор Бодинус. В марте 1878 года экспедиция отправилась из Парижа в Берлин, где успех превзошел все ожидания.

Из Берлина мы поехали в Дрезден, затем снова в Берлин и, наконец, в Гамбург, где эскимосы, правда всего на несколько дней, устроились в зоологическом саду. Это было как раз на пасху. При дешевизне, входной платы — всего четыре шиллинга — наплыв посетителей был громадный. Было зарегистрировано более 44 тысяч гамбуржцев, которые пожелали еще раз взглянуть на эскимосов перед их отъездом на родину. Они приехали нищими, а возвращались домой в буквальном смысле богачами. Кроме целого состояния (по их положению конечно) — 000 крон, они увозили с собой две полные подарков повозки. Как я позднее узнал от моего агента в северных морях, радость гренландских эскимосов при возвращении из Европы их земляков была неописуема. Укубак пригласил почти всех жителей бухты Диско на праздник возвращения. Около 3000 гостей единодушно помогали ему промотать его состояние до последнего эре. И как только был съеден последний кусок на этом пиршестве был выпит последний глоток кофе в снежной хижине, первый охотник за тюленями вынужден был снова отправиться на поиски пищи.

Большие успехи породили новые планы. Теперь я уже снарядил капитану Адриану Якобсену собственное экспедиционное трудно для ловли зверей в Арктике и на бриге «Айсбар» послал в новую экспедицию. Его имя приобретало все большую известность мере того, как он привозил в Европу из разных частей света невиданные ранее европейцами народности. В 1879 году он привез с южной оконечности Америки жителей Огненной Земли, а в 1880 году лабрадорских эскимосов. В 1885 году благодаря его стараниям в Европе появились первые индейцы белла-кула, а позднее и сиу, которые, не считая гастролировавших с труппой Буфало-Билла по Германии, предстали перед европейцами первыми. Из своих многочисленных путешествий, преимущественно в северных морях (но также и в южных), он привез тысячи предметов быта и домашней утвари, имевших большую этнографическую ценность, часть которых после окончания выставок перешла во владение моего шурина Генриха Умлауфа, содержателя одноименного музея торговли. Один только Берлинский этнографический музей приобрел 14 230 различных предметов, причем Якобсен по окончании своих экспедиций был назначен профессорами Вирховым и Бастианом хранителем этих коллекций. Чего только не пришлось пережить в своих путешествиях отважному капитану: кораблекрушения, голод, жажду, битвы не на жизнь, а на смерть. Свои приключения в экспедициях, которые он предпринимал частью на свой счет, частью на счет музеев, он красочно описал в известной книге «Белые границы». Когда в 1883 году я попал на Аляску к индейцам с реки Юкон, мой путешественник находился среди них. Благодаря тому, что это был опытный моряк и большой знаток северных народностей и их языков он добился в своем деле блестящих успехов, которые завоевали ему почет и признание как в высших правительственных кругах, так и в среде ученых и исследователей. С ним дружили такие, например, выдающиеся путешественники как Амундсен и Нансен.

То, что сначала казалось веселой забавой или просто приятной сменой впечатлений, впоследствии стало большим счастьем. Торговля зверями, которая была далеко не прибыльной, принесла в тот год большие убытки, и выставки народностей с лихвой их покрыли. Особенно неудачным был для меня 1879 год, когда я, несмотря на все усилия, потерял почти все, что было приобретено неустанным трудом в течение многих лет. Однако уже в следующем году фортуна снова повернулась ко мне лицом. Между моими американскими покупателями возник спор из-за приобретения индийских слонов. Местные цирковые короли хотели превзойти друг друга в количестве показываемых публике слонов. Ко мне со всех сторон посыпались заказы на поставку слонов.

В Судане появились Махди и его последователь Абдуллах, и доступ в новое государство Махдия был закрыт для всех неверных. Там, где ранее мои охотники могли свободно гулять по лесам и долам, где европейские путешественники могли беспрепятственно ездить по стране под защитой египетского правительства, царили теперь фанатические последователи нового пророка. Чтобы удовлетворить «слоновый голод» моих американских друзей, я был вынужден искать другие места, где можно было бы достать слонов. С этой целью я послал своего агента Джозефа Менгеса, который служил у меня с 1876 года и до сих пор работал в Судане, на остров Цейлон. Менгес еще в начале семидесятых годов сопровождал экспедицию Гордон-паши к Белому Нилу и собрал там много ценных и интересных сведений, которые ему очень пригодились впоследствии. Он принадлежал к числу тех гениальных натур, которые прекрасно сочетают в себе интересы дела с наукой. Благодаря этим качествам он стал одним из лучших моих сотрудников. Менгес детально ознакомился с Цейлоном, завязал там деловые связи. По его следам в коре были отправлены мною два других агента, которые занялись покупкой и отправкой слонов. Между тем Менгес снова отправился в Сомали, чтобы приобщить к сфере нашего влияния новые области. Летом 1881 года он вернулся в Европу с транспортом зверей, в составе которого были страусы, газели и дюжина красивых антилоп. К сожалению, пароход, на который погрузили транспорт зверей, при выходе из Аденской бухты был захвачен ураганом, причем большая часть ящиков была смыта огромными валами в море. Только шесть страусов и три антилопы остались в живых и благополучно достигли Гамбурга. Однако подобные неудачи в нашем деле не должны пугать.

Менгес немедленно же вернулся в Сомали, но на этот раз взял с собой большое количество разборных клеток и запасы досок для ящиков. Второй, транспорт оказался удачнее, и я мог благополучно доставить через Марсель в Алжир заказанные одной фермой 40 страусов. Остальные животные, которые были в составе транспорта, без всяких приключений добрались до Гамбурга, В этой коллекции находился новый вид дикого осла из Сомали. Зоологи, к моему удивлению, почему-то не очень заинтересовались этим ослом [10] .

10

Впоследствии зоолог Ноак описал сомалийского осла как новый, особый вид настоящее время его считают лишь географической расой обыкновенного осла.

Вскоре, однако, ко мне явился тонкий ценитель моего импорта. Он был не из числа людей нашей профессии, а занимал высокое положение в обществе. Однажды, осенью 1882 года, перед обедом, когда я только что вернулся в свой зоопарк, жена мне сообщила, что минут двадцать назад в сад прошел князь Бисмарк в сопровождении двух дам и одного господина. Я сейчас же отправился туда и нашел князя перед диким ослом из Сомали. Князь спрашивал сторожа, что это за курьезное животное, однако тот не мог дать правильного ответа. Я тут же подошел к Бисмарку и рассказал, как я приобрел это животное и что это совершенно неизвестная и никем не описанная порода, добавил, что затрудняюсь найти на него покупателя, так как один директор зоологического сада не верит, что перед ним новая порода животного. «Я не зоолог — ответил мне на это Бисмарк, — но сразу с первого взгляда увидел, что это совершенно новое животное, потому что ноги у него полосатые, как у зебры, а тело имеет более красивую окраску, которая не встречается у обыкновенных ослов». Завязался оживленный разговор, и князь с большим интересом продолжал обход нашего зоопарка.

Сомалийского осла я в конце концов продал Лондонскому зоологическому саду, причем обязался также в течение года доставить бесплатно Британскому музею пару шкур животных этой породы. Данное обещание я с честью выполнил. Эти шкуры можно еще сегодня увидеть в залах Британского музея.

Между тем в Гамбург благополучно прибыл транспорт слонов, закупленных Менгесом на Цейлоне. В 1883 году с этого острова было получено мною 67 слонов. Само собой разумеется, что параллельно с этим успешно развивалось и другое предприятие — организация выставок народностей. Мой брат Джон Гагенбек, бывший в то время на Цейлоне, составил различные интересные караваны животных. Ему очень пригодилось для этого дела знание им в совершенстве страны и местных условий

В 1883 году я снова соединил две противоположности — индейцев и калмыков. Вывоз слонов в Европу навел меня на мысль выписать с Цейлона также нескольких «корнаков», по гонщиков слонов, чтобы показать публике, как работают слоны в Индии. Рабочие слоны кротки и послушны, как лошади, они выполняют труднейшие работы. Один слон может заменить четырех и более лошадей.

Выставка вызвала в Париже и Берлине исключительный интерес, так что я немедленно стал готовиться к устройству в будущем году большой Цейлонской выставки, на которой я задумал показать, кроме рабочих слонов, туземцев в широком масштабе со всеми этнографическими подробностями. Я послал своих доверенных агентов, Менгеса и Карстенса, на Цейлон, а сам отправился с волжскими калмыками в турне по европейским столицам. Калмыки называют себя монголо-ойратами; название же «калмыки» происходит от татарского слова «калемак». Большая часть этого обширного племени состоит еще под протекторатом Китая, и мой агент Бенке посетил их главное кочевье в области Кукунор, где они содержат большие стада [11] .

11

Здесь Гагенбек ошибается: калмыки — это монголы, еще в XVIII веке выселившиеся из Джунгарии в приволжские и приуральские степи. На берегах озера Кукунор живут преимущественно тангуты, хотя встречаются и монголы. Поэтому этот район считать главным кочевьем монголов и тем более калмыков никак нельзя.

Исключительно интересное зрелище представляли калмыки со своими легкими палатками, называемыми кибитками, стадами Верблюдов и черных курдючных овец, у которых курдюки столь тяжелы, что их приходится возить на двухколесных тачках. Наряду с этими странными овцами большим успехом пользовались у зрителей киргизские кобылицы, которых каждый день доили. Из кобыльего молока приготовляли калмыки свой излюбленный напиток, кумыс, который теперь пользуется широкой известностью, как хорошее, лечебное средство против чахотки и других грудных болезней. Кумыс на вкус кисловат и пенится при переливании. Чтобы сделать выставку интереснее, я пригласил двух буддийских священников, которые в своем пышном облачении производили должное впечатление.

Исключительно интересное зрелище представляли калмыки со своими легкими палатками, называемыми кибитками, курдючными овцами и киргизскими кобылицами

На выставке калмыки собрали свои, напоминающие пчелиные ульи кибитки, в которых вверху имеется отверстие, заменяющее одновременно трубу от очага и окно. Жизнь и быт кочевого народа занимали ученых не в меньшей мере, чем зрителей. Ученые интересовались главным образом этнографическими предметами, зрители же приходили в восхищение, когда калмыки боролись, пели, танцевали или скакали верхом. Неизгладимое впечатление оставляла скачка калмыкских девушек, которые по-мужски сидели на своих маленьких резвых лошадках.