Об этом не сообщалось…

Белоусов Михаил Артемьевич

– Как-то недавно я зашел к гебитскомиссару Шульцу доложить, что завез ему на квартиру бочонок меду, – рассказывал Харитон Карпович. – Шеф был в подавленном состоянии. Он только закончил разговор по телефону со штабом командующего группой армий «Юг», а там, судя по всему, дела обстояли погано. Шульц подывывся (в русскую речь Харитон Карпович вставлял украинские слова) на меня и сказал, чтобы я ему больше ничего не возил. Спрашиваю, дескать, это почему же, господин хороший? А он в ответ: «Будем уходить». «Куда? – вырвалось у меня. – В Харьков?» «Нет, – отвечает, – в Ровно, а оттуда в Германию».

– Тут я решил разыграть из себя верного гитлеровского холуя, – продолжал Харитон Карпович. – Стал просить забрать

меня с собой. Шульц – ни в какую. Отказывает, и всё. «Зачем уезжать из Полтавы? – убеждает меня Шульц. – Здесь у тебя домик, хозяйство, могила жены». (Четыре месяца назад Харитон Карпович похоронил жену.) Тут уж я разыграл обиду, заявил, что мне оставаться в Полтаве никак нельзя. Дескать, красные, как придут, сразу посадят в тюрьму или даже расстреляют. Да и не смогу я больше работать при красных, не нравятся мне их порядки. Однако Шульц и слушать не хотел мои доводы. А я чувствую, он что-то не договаривает. Так оно и оказалось. Когда я, изображая отчаяние, сообщил Шульцу, что с приближением Красной Армии уйду на Запад самостоятельно, Шульц, как бы из жалости, пообещал замолвить за меня словечко перед гауптштурмфюрером Гирзе [14] . Он, мол, сможет верному Германии человеку помочь. «А что, если тебе всё-таки остаться в Полтаве, но одновременно выполнять определенную работу в интересах германского командования?» – спросил как бы между прочим Шульц. Це вже було интересно, однако я и виду не подал, сразу же отказался. Дескать, шпионом быть не согласен, боюсь. И потом, какой из меня шпион?! Я – заготовитель. Могу работать управляющим небольшого хозяйства или приказчиком по закупке зерна, мяса, овощей, фруктов, а шпионом – никак не могу. Слезно прошу германское командование забрать меня с собой.

14

Начальник СД в Полтаве.

Такая «торговля» деда Харитона с Шульцем шла ещё минут десять. Потом гитлеровцу, наверное, надоело и он отправил Харитона Карповича домой, пообещав что-нибудь для него придумать.

Шагах в ста от комиссариата повстречалась ему переводчица городского гестапо Мария. Возможно, у неё было другое имя, но в городе все с малых лет её звали именно так. Поздоровались и остановились. Он знал эту женщину чуть ли не с её малолетства. Знал и родителей – армян. Говорили, что до революции они были очень богатыми людьми, да и при нэпе не последними торговцами считались. Мария была в семье единственным ребенком. Когда старики умерли, девушка очень бедствовала.

В эту нечаянную встречу Платон сразу заметил, что Мария чем-то сильно встревожена.

– Что случилось? – поинтересовался Платон.

– Дедушка Харитон, что же теперь будет с нами? – спросила она. – Меня приглашал к себе штурмбанфюрер Брауне [15] и предупредил, чтобы я в любую минуту была готова к отъезду с ними. Меня почему-то из городского отдела передают теперь в полевое отделение. А оно, как я поняла, собирается уезжать.

– Куда? – спросил я.

15

Начальник 560-го отделения ГФП, находившегося в то время в Полтаве.

– Не знаю, – ответила она, – наверное, на фронт в какую-нибудь часть. Видите, как немцы заметались? Скоро здесь будет Красная Армия.

– А что же ты ответила на предложение Брауне?

– Его мой ответ и не интересовал. Предупредил о готовности, и всё. Вот я и спешу теперь к господину Гирзе, чтобы узнать, почему он отдал меня Брауне, а сам и все его сотрудники остаются здесь. Не хочу уезжать

из Полтавы. Когда придут русские, пусть уж лучше покарают меня.

Это было что-то новое. Но Платон и виду не подал.

– А я вот сейчас просил господина Шульца взять с собой. Меня красные сразу посадят, – сказал он.

Мария как-то странно посмотрела на Харитона Карповича и промолчала. Тогда тот решил немножко прощупать её. Ведь она очень много знает. Как-никак с первых дней прихода немцев в Полтаву служит у них в гестапо. Может, уже сейчас по заданию гитлеровцев, как говорится, нюхает деда Харитона, чем он пахнет?

– Харитон Карпович, вам бояться нечего, – произнесла Мария. – Ни один человек из местных жителей не пострадал от вас. Вам надо оставаться дома, в Полтаве. Со мной сложнее. Я лично тоже никого не предала. Но одно название «переводчица гестапо» уже дает основание ненавидеть, презирать, а может, даже и покарать меня. Ведь я помогала немцам на допросах. И родственники замученных знают об этом…

Она долго плакала, а успокоившись, рассказала о своей встрече с армянским националистом Дро Каканяном. Пригретый гитлеровцами, он пытался склонять советских граждан армянской национальности, проживающих на временно оккупированной фашистскими войсками территории или находящихся в плену, к измене Родине. Когда-то он знал отца Марии. Поэтому рьяно принялся убеждать её, что необходимо, дескать, и впредь так же добросовестно служить Германии. Мол, придет время, немцы вернут Марии отобранные большевиками богатства отца.

– А я не хочу больше служить немцам, – с горечью сказала Мария. – Жить не хочу!…

Харитону Карповичу стало жаль девушку, он посоветовал:

– К немцам сейчас не суйся. А хочешь остаться в Полтаве – оставайся.

– Всё равно немцы найдут меня и увезут с собой.

И тут подпольщик решил рискнуть:

– Подумай, ведь уже не маленькая… Было бы неплохо и чем-то оправдаться тебе за службу у немцев. Положи за пазуху какой-нибудь документик, нужный для представителей Красной Армии.

Мария аж рот раскрыла после этих слов.

– Поняла или нет? – спросил Харитон Карпович.

Она кивнула.

– Ну раз поняла, то приходи завтра рано утром ко мне домой. Подоишь мою корову, а то она уже четыре месяца не чувствовала женских рук, сам дою. Может, я за ночь что-то и придумаю.

В голове Харитона Карповича уже созрел план, как помочь Марии, но он решил пока ей ничего не рассказывать. На рассвете должны были прибыть партизанские связные Петро и его племянник Мыкола за новостями, которые подготовил для советских контрразведчиков Харитон Карпович. Своя радиостанция у него вышла из строя, и теперь приходилось обращаться за помощью к партизанам. Подпольщик отправил Марию со связными в отряд.

– Сейчас живет там в шалаше. Это верст за шестьдесят отсюда, – доложил он Бондаренко.

– Вы надежный помощник чекистов, Харитон Карпович, огромное вам спасибо за всё, – сказал Бондаренко. – Надеюсь, ваши дела в тылу врага отметит и командование. Помогите мне срочно встретиться с Марией. Кстати, гитлеровцы долго не могли смириться с её исчезновением?

– Когда утром Мария не пришла на службу, а затем её не оказалось и дома, гестапо подняло всех на ноги. Искали день и ночь. Но потом кому-то из гитлеровцев пришла в голову мысль, что она могла утопиться. Может, она где-нибудь и ляпнула подобное с отчаяния. Я тоже подлил масла в огонь, подтвердив, что у девки, мол, было такое настроение. Требовалось подстраховаться на случай, если нас с ней видели у гебитскомиссариата. Да и гитлеровцы не дураки. Красная Армия вот-вот нагрянет в Полтаву. Каждый из них думал, как бы побыстрее унести отсюда ноги и увезти всё награбленное. Словом, Марию искать перестали. А меня Шульц всё-таки «уговорил» остаться в Полтаве и «поработать» здесь на Германию.