Обед у людоеда
Шрифт:
– Надо подумать!
Леня хихикнул.
– Извини, но мне показалось, что когда ты над чем-то думаешь, то результат получается отвратительный, а вот ежели действуешь спонтанно… Ладушки, чтобы доказать честность своих намерений, подскажу, как тебе следует действовать дальше.
– Как?
– Сначала найди секретаршу покойного Гребнева и спроси, правда ли, будто Аня оставалась одна в кабинете убитого.
– Но мне сказали…
– Никогда не верь тому, что говорят, проверь, убедись сама. Следом прошерсти Зюку и Борьку. Я со своей стороны тоже попытаюсь кой-чего разузнать, остались связи. Созвонимся в воскресенье, на, это номер мобильника, давай свой.
– Чего?
– Ну,
– У меня нет сотового…
– Пейджер?
– Еще не купила.
Леня вздохнул.
– Хорошо, дома хоть телефончик имеешь?
Я продиктовала цифры и встала. В ту же секунду юбка соскользнула с талии и шлепнулась на пол. Покраснев, я наклонилась за ней, проклиная все на свете. Дубовский радостно заржал.
– Булавочкой приколи, небось не захочешь снова тряпками обматываться…
Чувствуя, как огнем горят уши, я двинулась к двери, судорожно сжимая пояс от злополучной юбки, и, уже выходя из комнаты, поинтересовалась:
– Слушай, а чем это я тебя так привлекла?
Дубовский плюхнулся в кожаное кресло и сообщил:
– А хрен меня знает, понравилась. И ноги у тебя ничего, когда без юбчонки, только тощеватые. Я не любитель лыжных палок.
Вне себя я вылетела в холл, слыша, как Леня радостно оглашает стены громовым хохотом. Приветливая Олечка нашла пару булавок. Я кое-как затянула пояс, вышло плохо. Юбка прочно сидела на талии, но спереди собралась в большие складки и мешала при ходьбе.
На улице бушевала уже не весна, а лето. Прохожие сняли пальто, я стащила куртку и пошлепала к метро. Кое-кто из встречных провожал меня взглядом, а в вагоне молоденькая девчонка, чуть старше Лизы, долго на меня пялилась, а потом, откровенно хихикая, принялась шептаться со спутником.
Домой я влетела злая и уставилась в прихожей в зеркало. Следовало признать, вид у меня был просто «ангельский». Спутанные короткие пряди торчали в разные стороны, напоминая колючки ежа, черная краска с бровей переместилась на лоб, а тушь стекла с ресниц на нижние веки. Оранжевая помада размазалась по всей морде, да и одето это небесное создание было надлежащим образом. На плечах безразмерный мешок из ангорской шерсти, щедро изукрашенный «жемчугами» и «каменьями», на бедрах юбка, больше всего напоминающая пыльную драпировку, сильно насборенную у «карниза». Относительно прилично выглядели только сапоги – почти новая кожаная «Саламандра», старательно вычищенная перед выходом. Да, если у Дубовского и впрямь возник ко мне интерес, то он основывался отнюдь не на сексуальной почве, скорей всего мужика привлекла не моя «небесная» красота, а удивительный ум, находчивость и сообразительность.
Глава 17
Вымывшись в ванне и попив чаю, я взглянула на часы – пять. Дети еще не пришли. Ну да это и понятно. Хозяйственный Лужков недавно с шумом и грохотом, при участии военного оркестра и детского хора, торжественно открыл обновленный зоопарк. Говорят, зверинец удивительно похорошел и кругом теперь полно соблазнов – мороженое, пицца, сахарная вата… Небось Лизок, Кирюшка и Ирина оттягиваются на полную катушку, а я могу спокойно заниматься делами.
У Наденьки, бывшей секретарши Сени, было наглухо занято. Почти полчаса я безуспешно пыталась пробиться, потом смирилась. Лучше съезжу к ней, живет она в самом центре, недалеко от метро «Белорусская». Пару раз приветливая Надежда зазывала меня к себе в гости, и я хорошо помнила дорогу. От кольцевой станции налево, мимо кафе «Жар-пицца» до парикмахерской, дальше во двор…
На этот раз я была умней
– Иду, иду, – раздалось издалека, и без всяких вопросов и предосторожностей дверь распахнулась.
Передо мной возник дедок, похожий на перезревший стручковый перец, весь морщинистый и скрюченный.
– Ищешь кого, детка? – проскрипел он, странно поворачивая голову.
– Надю позовите, пожалуйста.
– Она на работе.
– В воскресенье?
Дедуля с сомнением пробормотал:
– Вот чего не знаю, сказала, на службу пошла…
– А где она теперь трудится?
Дедушка потопал в глубь квартиры, я покорно ждала в прихожей. Наконец он вернулся и протянул бумажку.
– На, тут телефон…
Я взглянула и удивилась. На обрывке газеты был записан номер «Алиби». Наверное, дедушка ошибся…
– Простите, а можно позвонить?
– Пожалуйста, – вежливо согласился хозяин, – только аппарат на кухне, придется снять обувь.
Покорно стянув туфли, я добралась до старомодного телефона, покрутила диск и услышала бодрый, звонкий Надюшин голосок:
– Агентство к вашим услугам.
В метро я села в пустой вагон, и поезд понес меня по направлению к «Алиби». Интересное дело, противный господин Федорчук, возникший, словно по мановению волшебной палочки, на месте Сени Гребнева, уволил в один день меня и секретаршу. Очень хорошо помню, как Надюша демонстрировала конверт с жалкой подачкой, точно такой же, как в моем кармане… И, пожалуйста, она вновь в «Алиби»! Интересно, как ей это удалось! В стране безработица, секретарш на бирже труда как тараканов на коммунальной кухне, а хам Федорчук ясно дал понять, что хочет избавиться от всех служащих, нанятых Гребневым. Спору нет, Наденька мила, аккуратна, хорошо выполняет работу, но… Она не обладает никакими эксклюзивными знаниями. Просто квалифицированный работник, которых сотни, так почему ее оставили?
Надя не слишком обрадовалась, увидев меня.
– Лампа?
– Вот, шла мимо, ноги сами и завели сюда, а ты здесь осталась?
Девушка бросила взгляд на закрытую дверь кабинета хозяина и нервно хихикнула:
– Можно сказать и так!
Я фальшиво вздохнула:
– Никак не устроюсь. Как ты думаешь, может, и меня в «Алиби» приголубят?
– Никогда, – категорично отрезала Надюша, – новый шеф никого из старых не принимает.
– А тебя ведь взял…
Она в растерянности начала перебирать лежащие на столе ручки, скрепки и ластики. Видя ее смущение, я поднажала на ту же педаль:
– Просто не хочешь мне помочь, наверное, я тебя чем-то обидела!
– Что ты, Лампочка, – жарко зашептала секретарша, – знаешь, я перед уходом картотеку, да и вообще всю информацию перебросила на дискеты, а компьютер «вычистила», оставила только стандартные программы. Ну, новый директор позвонил и потребовал объяснений, а я на шантаж пошла. Хотите иметь сведения – берите назад. Вот теперь сижу и трясусь, потому как теперешний начальник – зверь.
Не успела она закончить фразу, как дверь бывшего кабинета Сени с треском распахнулась, и в приемную вышел парень лет тридцати пяти с бледным лицом. Смерив нас взглядом бешеной селедки, он сердито спросил: