Обед у людоеда

Донцова Дарья

– Нет проблем, – заверил парень.

– Но у меня мало денег, – быстро сказала я, – их хватит только на один день наблюдения.

Парень отложил ручку.

– Ну, боюсь, за столь короткий срок ничего не получится.

– Хорошо, – старательно скрывая радость, сказала я, – нет так нет.

Но начальник не собирался терять даже такого крайне невыгодного клиента.

– Впрочем, можно попробовать, иногда хватает и двух часов. Итак, фамилия, имя, отчество.

– Кого?

– Вашего мужа, конечно!

– Федин Иван Петрович, – быстро нашлась я.

– Где

работает?

– Дома, он художник.

– А дама?

Я заколебалась.

– Кто она, знаете?

– Валерия Корчагина, – сама не понимая почему, ляпнула я, – служит в «Искусствфонде».

Взяв деньги за работу, он не стал провожать клиентку в прихожую, я вышла одна. За столом секретарши сидела миловидная женщина лет сорока.

– А где Надюша? – поинтересовалась я.

– Зуб заболел, – спокойно пояснила она, – в поликлинику побежала.

– В какую?

– Не знаю, наверное, в свою.

Что ж, похоже, челюсти у дорогой Наденьки заломило как нельзя вовремя. Потому что, сдается мне, чего-то она недоговаривает. Ладно, попробуем подобраться к проблеме с другой стороны.

У метро я долго искала телефон-автомат, но все время натыкалась на голубенькие будочки туалетов. Конечно, хорошо, что в нашем городе наконец-то цивилизованно пытаются решить проблему «справления» естественных нужд. И ведь на самом деле удобно – заплатил всего четыре рубля и сиди с комфортом. Но я не хочу писать. Мне срочно нужно позвонить. Наконец телефон отыскался, но у меня не было карточки. Проклиная на все корки технический прогресс и с умилением вспоминая те далекие райские времена, когда телефоны-автоматы работали не только от двухкопеечной монеты, но и от простой пуговицы, а особо нервным хватало простого удара кулаком, я уже собралась бежать через проспект к метро, чтобы купить в кассе карточку. Но тут раздался голос:

– Тетенька, вам звонить?

Крохотная, на мой взгляд, пятилетняя девочка глядела снизу вверх наивными голубыми глазами.

– Да, детка.

– Давайте десять рублей, – прошептала малютка и вытащила из кармана карточку, – только недолго.

Я сунула в маленькую цепкую ручонку бумажку и позвонила.

– «Москва-арт», – раздался безукоризненно вежливый женский голос.

– Позовите господина Дубовского.

– Кто его спрашивает?

– Евлампия Романова.

В ухо полилась мелодия, раздражающая и навязчивая.

– Тетенька, – дернула меня за подол девчонка, – давайте еще десять рублей, слишком долго болтаете!

Я полезла за купюрой и тут услышала произнесенное сочным басом:

– Алло!

– Леня, это Лампа, помните меня?

– Тебя невозможно забыть, – хохотнул мужик.

Договорившись с ним о встрече через полчаса, я вытащила карточку и спросила малолетнюю «коммерсантку»:

– И сколько ты в день зарабатываешь?

– По-разному, – ответила она, – иногда и сто рублей получаю. Правда, попадаются порой такие, могут карточку отнять.

– А деньги куда деваешь?

– Как куда? Еду покупаю, у меня еще есть младшие братья.

– Родители не работают?

Девчонка сморщилась.

– Мама в палатке сидит, полтинник в день имеет в лучшем случае.

– А отец?

Девочка вздохнула и не по-детски рассудительно ответила:

– Слава богу, до смерти допился, а то еще ему, козлу, каждый день бутылку покупать приходилось.

Я пошла к метро, но, пройдя несколько шагов, обернулась. Тоненькая маленькая фигурка, одетая в слишком просторную куртку, прыгала возле телефона, поджидая следующего клиента. Подавив в себе острое чувство жалости, я пошла через проспект.

«Москва-арт» расположилась в фешенебельном месте, в нескольких шагах от станции метро «Маяковская». Насколько помню, когда-то в этом доме помещался магазин «Диета». Но теперь огромные стеклянные витрины были заставлены всевозможными атрибутами, необходимыми художникам, – мольбертами, красками, палитрами, бумагой, в красочных вазах щетинились кисти всех калибров. Первый этаж был отдан под магазин. Беглого взгляда на прилавки хватило, чтобы понять: создание картин в наше время – дорогое удовольствие. Самая крохотная кисточка стоила около двухсот рублей, а от цен на бумагу и краски делалось просто страшно. Наверное, поэтому, оказавшись в галерее на втором этаже, я совсем не удивилась ценникам с бесконечными нулями.

Не успела я оглядеться, как ко мне подошла очень интеллигентная дама. Традиционный английский костюм с юбкой, которая закрывала колени, бежевая блузка, такие же туфли, темно-каштановые волосы собраны на затылке в старомодный пучок.

– Желаете подобрать картину? Разрешите вам помочь?

– Меня ждет господин Дубовский.

– Налево через коридор. – Она моментально потеряла ко мне всякий интерес.

Я пошла в указанном направлении, уперлась в роскошную деревянную дверь с витой бронзовой ручкой и толкнула ее. Но дверь и не шевельнулась. Поднажав на нее всем телом, я влетела в кабинет и чуть не упала, споткнувшись о Леню.

– Душа моя, – захихикал Дубовский, – а почему ты сегодня без грима? Я-то, грешным делом, голову ломал, в образе кого ты сейчас появишься? Царица-ночь? Или спартанский мальчик, сражающийся с лисицей?

Не обращая внимания на его ерничанье, я достала диктофон и нажала кнопку. Нервный голос Зюки наполнил комнату.

Леня сел в большое, явно сработанное не в нашем веке кресло и прикрыл глаза. Дослушав до конца, он крякнул:

– Ладно, признаю, зря не принимал тебя в расчет. Превосходная работа. Что хочешь от меня?

– Кто убийца Малышевой?

Леня почесал затылок.

– Не знаю!

– Врешь!

– Фу, как грубо! Точно не знаю, имею только отдельные соображения, но, как понимаешь, их к делу не пришьешь.

– О каких досье говорила Зюка?

Дубовский ухмыльнулся:

– Это хобби, маленькое развлечение, я собрал кое-какую информацию об общих знакомых. Так, по ерунде. Этот гомик, тот вор, третий уходит от налогов, но к делу об убийстве это никакого отношения не имеет. Хочешь знать мое профессиональное мнение?