Объединяя усилия
Шрифт:
— Верно.
— Это очень плохо. Потому что я определенно заинтересован в том, чтобы подцепить тебя, – парень делает паузу, а я всасываю глоток воздуха сквозь зубы. У меня перехватывает дыхание. Моё сердце бешено колотится в груди. — На самом деле, я был бы очень заинтересован подцепить тебя, перебросить через плечо и отнести прямо в мою спальню.
Боже мой, он наглый. Никто никогда не говорил со мной таким образом. Чёрт, никто бы не посмел говорить так с дочерью Президента — конечно, не те «слишком соответствующие мужчины», с которыми
Этому человеку не грозит быть одним из таких «слишком подходящих» мужчин.
Его взгляд не колеблется, его глаза на моих, когда он говорит.
— Я бы стянул этот консервативный маленький мамочкин костюм, который ты носишь и сдёрнул бы твои трусики вниз по твоим бёдрам — ты же носишь трусики, не так ли? Если бы ты не носила, ну… — из его горла вырвался низкий звук, дикий, как у животного.
Вот кто этот парень: животное. Животное, которое только что сказал, что хочет перебросить меня через плечо и стащить с меня трусики. Я открываю рот, чтобы сказать соседу, кого он может трахнуть (себя) после нашего разговора, но вместо этого слышу собственный стон.
Я действительно стону.
Маленькая, самодовольная ухмылка распространяется по его лицу, и я мгновенно чувствую стыд от своего влечения к нему. Я должна быть абсолютно подавлена. Мне стоит свалить отсюда. У парня на лбу написано «плохой вариант».
Я прочищаю горло, как будто практически не стонала от его грязных слов.
— Я не ношу мамочкин костюм. И что, чёрт возьми, за мамочкин костюм?
Он смеётся.
— Я только что это придумал. Это как мамочкины (прим. старомодные) джинсы, только костюм.
Сглотнув, внезапно осознаю. Итак, моя рабочая одежда не сексуальная. Я профессионал, управляющий фондом. Хотя я не думала, что выгляжу старомодной. Почему тот факт, что он подразумевает, что я выгляжу старомодно — мамочкин костюм?! — заставляет меня стыдиться?
— Некоторые из нас работают, — говорю я, мой голос резок. — На профессиональной работе. Где мы должны выглядеть уместно и не бегать голыми с бонго.
— О, так ты думаешь, я не профессионал? — спрашивает он, ухмыляясь.
— Ты единственный, кто обнажён и имеет секс-игрушки.
Остро осознаю тот факт, что этот парень уверен, будто я встревожена, а потом раздражена собой из-за того, что мне не всё равно.
— Я ухожу, — объявляю ему, но не могу заставить свои ноги двигаться.
— Очевидно, что эта коробка — подарок-розыгрыш. Очевидно, что со всей этой мужественностью, которая у меня имеется, мне не нужно прибегать к надувной киске.
Я сильно закатываю глаза.
— Убеждай себя в этом дальше. Дик.
— Кстати, Дик Бальзак — это не моё настоящее имя. Просто для ясности.
— Оу, я не называла
— Смешно, — произносит он. — Значит, ты — комик. Предполагаю, что это причина твоего окружения?
— Они… подожди. Ты не знаешь, кто я, — спрашиваю, внезапно осознав это.
Он поднимает брови.
— Я не знаю, кто ты? Не слишком ли ты задаёшься, а?
— Кто бы говорил, мистер Я-Уже-Всё-Это-Имею.
— Ну, это не значит, что ты не зазнаёшься. Это просто факт, сахарок.
— Извини? — волны раздражения проходят сквозь меня. Независимо от того, как хорошо выглядит этот парень, он абсолютная свинья. Затем я останавливаюсь. — Подожди. Что ты делаешь?
Он наклоняется, вот что он делает. Он наклоняется прямо передо мной.
— Я опускаю эту коробку.
— Мне не нужно видеть твою… — я отвожу свой взгляд, когда он поворачивается, чтобы поставить коробку на подъездной дорожке, предоставляя мне вид со стороны его прекрасной обнаженной задницы… Хорошо, я не совсем отвожу свой взгляд. Я хотела. Я собиралась. Но она была настолько мускулистой, идеальной и… аппетитной.
Я только что подумала о заднице этого парня, как об аппетитной?
Я быстро отворачиваюсь, пока он не поднялся, но парень всё равно смеётся.
— Это задница, сладкая.
Мои щёки снова покрылись румянцем. Парень точно знает, что мой взгляд был направлен на него. Поэтому прерываю его, прежде чем он сможет снова назвать меня этим прозвищем.
— Да, передо мной определённо задница.
— Я показал тебе свою. Может быть, тебе станет более комфортно, если ты покажешь мне свою. Тогда мы будем равны.
— Я не стремлюсь быть равной с человеком, который только что назвал меня сахарком. В любом случае спасибо, — неважно насколько идеальна его мускулистая задница — и всё остальное. — Увидимся позже, Дик.
Я остановилась, повернулась к нему спиной и глубоко вздохнула. Этот пещерный человек не проникнет мне под кожу.
— И заканчивай уже с бонго.
— Ты хочешь, чтобы я избавился от бонго? — спрашивает он. — Ладно. Если ты так настаиваешь.
Брукс и Девис, всё ещё стоящие перед ним, не улыбаются, однако я могу сказать по тому, как их глаза расширяются, что он делает.
— Он положил бонго, не так ли? — спрашиваю я их.
— Да, мэм, — отвечает Брукс, её взгляд фокусируется позади меня. — Да, он это сделал.
— Тогда, ладно.
Я прилагаю все силы, чтобы не развернуться и не удовлетворить своё любопытство. Затем я напоминаю себе, что парень, назвавший меня «сахарок», угрожавший перебросить меня через плечо, снять мои трусики и играющий на чёртовых бонго не тот человек, которого мне нужно видеть голым.