Объект
Шрифт:
Первый не был уверен в своих силах. Он давно позабыл то состояние, в котором пребывал в день побега. Может, дело было в «лечении» СЛОМа. Возможно, оно свело на нет действие Препарата. Или просто последний укол, сделанный на брудершафт с Толем, как-то ему «не зашёл».
Он опять поднял голову. Камера чуть повернулась, нацелившись точно на него. Странно, но это придало Первому уверенности. Он закрыл глаза, и ряд видеообразов пронёсся в его голове. Не размыкая век, Первый мягко лёг на воду и поплыл. Совершенно легко, естественно, неспешно выбрасывая вверх прямые руки и вновь опуская их в воду почти без всплеска. Поворачивая голову то вправо, то влево и глубоко, свободно вдыхая. Чувствуя, как вода образует вокруг тела водовороты, наслаждался её прохладным скольжением по коже. Энергично, но плавно загребая руками, используя инерцию толчка. Он был у противоположного бортика за каких-нибудь десять гребков и на автомате, не думая, оттолкнулся от него, сделав полу-кувырок.
Судя по ощущениям, плавал он не меньше часа, пока не начал мёрзнуть. Когда наконец поднялся по хромированным ступенькам, подрагивая и роняя на кафель холодные капли воды, электронные часы у входа показывали тринадцать ноль два. Первый грелся под струями душа, поворачиваясь из стороны в сторону, подставляя им то грудь, то спину – зная, что его никто не поторопит.
Вдоволь наплескавшись, он отыскал на стене ряд крючков с полотенцами и взял одно, промокнув тело и особо тщательно растерев голову. Здесь по-прежнему не было зеркал, но Первый понял, что в этой новой жизни его так и не подстригли. Волосы сильно отросли. Они падали на глаза длинными тёмно-русым сосульками. «Но когда они высохнут, то станут светлее, и… кажется, скоро придётся заправлять их за уши». Первый потряс головой и слегка разобрал пряди пальцами, чтобы чёлка не закрывала обзор.
Тут он понял, что столкнулся с проблемой. Не подумал о том, что делать с мокрыми трусами. Ведь тонкие больничные штаны будут просвечивать хоть с ними, хоть без них… Но на выходе из душа обнаружились ряды полок, на которых он нашёл запечатанные пакеты с бельём и с новенькими больничными робами. На полу стояла пластиковая корзина с крышкой – явно для мокрых полотенец. Первый забросил туда и трусы, понадеявшись, что уборщики не сочтут это свинством. Затем распечатал упаковку с какими-то иероглифическими надписями.
Трусы были белыми, с узором из мелких зелёных крокодильчиков. Первому это показалось забавным. А ещё он подумал, что не стоит судить о географическом положении СЛОМа по этой упаковке. Либо это какой-то известный бренд… либо на белье «пациентов» всё же сильно экономят. Подозрительная мелочность для организации с замашками на высочайшую секретность.
Одевшись, Первый вышел в спортзал и направился к двери в коридор. Там его уже ждал санитар. Неудивительно, ведь за ним наблюдали при помощи видеокамер. Санитар проводил Первого прямиком в столовую, продемонстрировав ему новый маршрут. Потрясающе: вокруг было полно незапертых дверей, а за ними – какие-то кабинеты и комнаты. И Первый их все запомнил. После плавания в голове у него заметно прояснилось. Он вроде бы даже почувствовал, что к нему начало возвращаться его специфическое чутьё.
***
В столовой Первого ждал и приятный, и тревожный сюрприз: там было очень людно. Похоже, все «пациенты» сегодня собрались вместе. Пара незнакомцев держалась пока сами по себе, но в середине зала столы были сдвинуты вместе, и за ними расселась довольно внушительная компания. С краешку, спиной ко входу, сгорбился над тарелкой Фид. По другую сторону, в центре, сидели две азиатки, а рядом… вот радость, Ханни! И она уже вовсю общалась с азиатками! Их шушуканья и приглушенные смешки разбавляли напряжённую тишину.
Ханни подняла глаза, и одновременно с ней то же самое сделала девушка с цветными линзами. Первый прямо-таки растерялся. Его взгляд невольно соскользнул с голубых радужек Ханни, встретившись с ядовитой зеленью линз. Ханни вскинула бровь и дёрнула уголком рта, беззвучно усмехнувшись. Первый стушевался, но всё же подошёл к столу. Он хотел сесть напротив Ханни, но она обожгла его таким взглядом, что Первый инстинктивно придвинулся поближе к Фиду, чуть не вытолкнув того за край стола (лишь бы не сидеть прямо перед радиоактивными линзами, да и слишком уж близко к маленькой смуглой женщине, источавшей осязаемую угрозу).
– Приятного аппетита… – рассеянно улыбнулся он, поймав колкий, морозный взгляд.
– Ага, – сухо бросила Ханни. – Кстати, знакомься. Это Айджан и Рейко.
Он так резко повернул голову, что аж хрустнули позвонки, и поспешно обменялся с женщинами вежливыми кивками. «Очень приятно. Я – Первый». Бегло глянув на их лица, он заметил над верхней губой у казашки, слева, вертикальный шрам, прячущийся в сети морщин. А вот лицо девушки, напоминавшей японку, вблизи было всё таким же безупречным. Гладкая бледная кожа, необычный разрез глаз, прямой нос… Она бы могла красоваться на фото в тех журналах, что подсунули Первому… Если бы не жутковатые линзы. Да ещё в её левой брови была выбрита косая полоска. Первый едва не расхохотался, углядев в этом новое сходство между двумя азиатками. Левая бровь, левая губа…
Они ели, бодро переговариваясь. Первый и Ханни рассказывали о том, кто они такие, а новенькие вроде бы даже не особо и удивлялись. А у Первого по спине пробежал холодок от истории Айджан. Ему подумалось, что она со своими «подвигами» ещё, может, переплюнет Ханни.
Айджан тоже выкупили у властей, как и с Ханни с Фидом. Но в отличие от Фида у Айджан ситуация была куда серьёзней. Ей уже перевалило за сорок, и последние лет семь она провела в женских тюрьмах. Но тяжёлые условия вовсе не сделали её слабой старухой. Наоборот. Её тело было подтянутым, сухощавым, руки – крепкими, жилистыми, и когда она резала на куски свой бифштекс, под кожей проступали компактные, но упругие мускулы.
На вопрос, за что её осудили, она ответила прямо, без увёрток или бахвальства. Рассказывала она ясно, коротко и со специфическим шипящим акцентом. Вероятно, как и все здесь, она понимала, что нет смысла врать. Всё давно уже известно тем, кто снимает их на скрытые камеры.
Почти всю свою жизнь Айджан была «нелегалом». Моталась от границы к границе, от города к городу. Перевозила наркотики, участвовала в организации публичных домов с определённым уклоном, где кроме «основного товара» в меню были героин и гашиш. Айджан могла выполнять и функции вышибалы. Не то чтобы она виртуозно владела боевыми искусствами – так, немного дзюдо, немного национальной борьбы… Но это уже потом, а сначала – просто кулаки, зубы да нож в сапоге.
– Как вы здесь оказались? Как вообще получилось так? – вытаращился на неё Первый.
Айджан рассмеялась. Сейчас в её лисьих глазах было меньше предостережения.
– Эх, мальчик, тебе с самого начала? Кстати, давай просто на «ты»… Ну как-как? Представь, что тебе шестнадцать, твой аул – кучка юрт посреди степи. Делать нечего, разве что коз доить. А ещё тебя хотят выдать за старого вонючего аксакала.
Граница недалеко. Ну я и сбежала. Правда, там потом… тоже было не очень. Обманул меня один мальчик… Такой же миленький и хорошенький, как ты!.. Но я научилась выживать. Искала знакомства, контакты… И в итоге меня взяли в дело.