Обэриутские сочинения. Том 2

Бахтерев Игорь Владимирович

удивлённо:

Отчего ты изменился?Почему похолодел?

Артём:

Очевидно простудилсяВот мой старческий удел.В смиренном небе посветлевшемНеровный падал кругБезбрежная бездонная лунаС недоуменным выраженьем чертА из-за туч столичного покрояИз за кирпичных кручГлядел то гладкий то косматый чёртНа смятую постель,Где распростёрлись двоеИ три рубля шуршали на столе. <Ташкент 1943>

Обманутые надежды

Историческая

повесть стихами и прозой

Ты снова спрашиваешь: ПочемуСозданья милые как на картинкеРазвитья не имеют в мыслях?И почему у девы тощего сложеньяГуляет взор по окружающим предметамВ жеманных поисках фигур мужского рода?А мужичок усат и бородат.Парит в надгробной вышинеБогов разглядывая очертаньяЧерез подзорный аппарат.Ты говоришь с волнением понятным:В распределеньях чувств и мыслей нет порядка!Но любознательность опаснаКогда ответ словами не оформлен.Мой друг! Послушай презабавный случайЯ расскажу тебе сегодня,В бесцельной пустоте подвалаГде пиво пенится пленительно наверхИ скрипок звон рождается в медлительном пространстве.

Действующие лица

Софья – девушка-подросток

Петров – отставной солдат

Старик из полосатой будки

Старухи-шарманщицы

Человек с неуклюжим ухом; он же – вошедший;

он же – провожатый

Пёстрой шерсти собачёнка

Иван Говрилыч – бог

Васютка – ангел

Постояльцы – не то люди, не то звери.

Милиционер

Упоминаются:

Моне, Пикассо – художники

Кокто – писатель

Мистингет – певица

Сковорода – философ

Место действия – Ленинград и ленинградское небо.

Время действия – неопределённое.

Глава первая: справедливые искания

Была случайна встреча ихНа невском у садовойИз ярых рук не зная чьихОна пришла в гаржетке новой.Я жить хочу сначала!Вечерний шум она перекричала.В ответ Петров кружилсяПрохожих задевалСегодня я женился, —Он в небо мокрое сказал.Довольно плясок и мученьяДовольно зла на перекрёсткеНам нужен курс души леченьяМне и девушке подростку.Тогда из подворотни вышли две старухиИх внешний вид был длинный, длинный…В потьмах скрипели их сухие руки —Они шарманку медленно вертелиИ под шарманку с выраженьим долгимПсалмы раздробленные пели.

Песня старух

(первый опыт псалма)

Ох, вам и горько,Ох, и трудноПо жёсткой улице ступать,Над сединой волос тут фонарей мерцанье,Но нету света в мокрой вышине,Но нету света в мокрой вышине.Уж лучше травки нюхать в поле,Они дождя приняли запах —Благоухание болот,Благоухание болот.Брусники скромную печальПознать в уединеньи рта,А сучьев трепетных изгибыПриблизить к профилю лица;Приблизить – и уснуть, уснуть…В глуши дремучих пней,В тиши кустов дремучих.Глядите вспять,Глядите вширь,Глядите пёстрым взглядомТуда, где детство бродит между кочекС плетёною кошёлкой у локтя.Там форм спокойствие,Там сельский шопотКоровьих дум напоминает древностьИ вдохновенье шафки на мосту,И нежность рыбки под мостом.

Дотянув последнюю дробную, самую громкую долгую ноту, старухи приблизились к трепетавшим влюблённым и заговорили с таким подходом, будто были самыми обыкновенными колпинскими старухами.

Мужик Петров с душою неудачнойАх, девка-девица – прозрачные глазаВ осенний день невзрачный и сыройКогда ветры адмиралтейский шпиль качаютИ туч обледенелых бьётся ройКаких забот житейская грозаВас за углом тогда подстерегает?Надежд безжалостный туман,А может быть испуг бесформеннее воскаА

может быть отравы уличный дурманКорысти направляя лукСтрелой бесстыдства целя в мозг.Нет спасения тогда для вас!Шелестел старух нечистый бас.Кто с нами, ну ка?Мы в шинок, —Вот естества наука!Прощай, сынок!Прощай, сестрица!Вас горечь жизни стережёт,Нас – землица.Тут старух померкли силуэты,Только скрип, только треск,Только шелест слышен где-то.А в догонку из окошкаСтарик грозил сторожевойРжавой ложкой, бесцветною рукой.Ему немножко помешали,Когда старухи причитали.Я здесь глядел ДекамеронаПри помощи Брокгауза и Эфрона,Его тома познаньям помогают,Старик сказал, стекло превозмогая.И вот, просторный мир встаётСтаканом с чистою водойБез лжи и без обманаВ зеркальной ясности морскойМне данный путь указан богом,Он тут живёт —В четвёртом этаже,С четвёртого двора ведёт к нему дорога,К нему пора уже.Скорей летите птичкою пернатойВ его промокшие палаты.

Он (держа Софью за руку, ступая по дворовой слякоти, натыкаясь впотьмах на что попало):

Как свету много,Он теплом богат.Под нашими ступнями общая дорогаВ просторный мир, прямоугольный сад,Многоголосый мир, просторный сад.

Она:

Нас ожидает жизни славный мирС богатым угащеньем `a la carteЗабудем ветхое шептаньеНад мостовою мерзкий шарУвядших глаз прощальный жарСтарухи бледной предсказаньяПрожитых дней кошмарЯ на панели обранила.Терзаниям моим поверь!Скажи, ты веришь?

Он:

О, как твой голос мил,Когда ты неизбежное рассудком меришь.А если б прошлого мохнатый зверь тебя за талию схватил?

Она:

Я в луже дождевой его бы тотчас утопила.

Он:

Мой взор в глазах твоих читаетСознанья проблеск утвердительный оттенок.

Она:

Тревоги сладость тает, тает,Как в ресторациях пломбир клубничный,В промежности моих коленок.

(в сторону)

Он верно послан сновиденьемПод воробьёв столичных пенье.От счастья я бы зарыдала,Но случай злой —Мне тушь с ресницы в глаз попала.Прозрачней майских утрЕму тот вечер показался.Измокший дом, уплывший над землёй,Ему навстречу улыбался.

Глава вторая: знакомство в темноте

Она:

В промежности моих коленокТревоги боль и сладость таетКак в ресторации пломбир клубничныйМужчинам это слушать неприлично.

Он:

Верно…По грязной лестнице, в пылиОни взобрались как могли,Дворовый аромат вдыхая.Скользнули кошки у дверей,Кухарки с плошками, но вотПетров невесте руку жмёт —Виденье перед ним сверкает.Пренебрегая темнотойС отцовским зонтиком под мышкойСпускался ангел молодойДремать в Таврическом садуНад хиругрическою книжкой,Сомнений взращивая рассаду,Движеньем тих, повадкой прост,Его был невысоким рост,А выражение лица напоминало подлеца.Приятный вид, хотя и без усов, —Сказала Софья притаив улыбку,Но тела моего засовНе отворить с его фигурой зыбкой.