Обещание нежности

Рой Олег Юрьевич

В переходе, куда он спустился, все оставалось по-прежнему: яркие афиши на стенах, ларек с шоколадками и одноногий нищий в своем привычном углу. Андрей попытался было напрячь память, чтобы вспомнить, как звали этого человека, впервые со дня страшного пожара накормившего

его досыта, — и сообразил вдруг, что не может этого знать: никто в переходе той весной не обращался к одноногому по имени, хотя в тоне каждого заговорившего с ним явственно ощущались своеобразное уважение и подобие страха. Зато легко всплыли в памяти маленький мальчишка, бегавший за шашлыком, неведомый Заур, не пожалевший для одноногого лучшего угощения, и зануда Серый, сдавший таки беспамятного бомжа милиции… Он помнил все, и потому Андрею легко было заговорить с одноногим, склонившись перед ним в приветствии и бесстрашно протягивая ему руку:

— Здравствуйте. Вы меня не помните?…

Нищий скользнул по нему цепким взглядом и промолвил:

— Помню. Повезло тебе, значит? Выполз из ожогов? Андрей кивнул. И неожиданно для себя произнес:

— Можно мне посидеть здесь, с вами?

— Милостыню просить хочешь? — усмехнулся одноногий. — Не накушался еще?

Бывший бомж засмеялся — так легко и весело, как он считал себя уже не способным смеяться.

— Да нет, я у вас клиентов отбивать не собираюсь. Просто передохнуть хочу, подумать…

— Ну, сиди, — великодушно разрешил его собеседник. — Мне не жалко. Шашлыком опять угощаться будешь? Можно организовать.

Андрей покачал головой. Он не был голоден, ему просто нужна была последняя передышка перед тем, как принять решение. И, опустившись на холодный пол, бережно примостив с собой рядом рюкзачок, в котором уже привычно посапывал Бегемот, вволю налакомившийся с утра молоком в привокзальном буфете, бывший бомж задумался, глядя прямо перед собой.

Он был так погружен в свои мысли, что ничего не замечал кругом: ни мелькнувших пяток основательно подросшего мальчишки, которому одноногий нищий что-то коротко и внушительно шепнул на ухо, ни удивленных взглядов вдруг появившегося в переходе Серого, ни усатой физиономии Борисыча, спустившегося было по ступеням лестницы вниз и тут же торопливо вновь побежавшего на улицу. Очнулся он только тогда, когда перед ним остановились две пары ног — мужские и женские, и стало уже как-то неловко сидеть, упершись взглядом прямо в стройные коленки, выглядывающие из-под короткой меховой шубки.

Андрей Сорокин медленно и неловко поднимался на ноги, не в силах отвести взгляда от Вари. Какая она была красивая!.. Такая красивая, что он едва не забыл про свой рюкзачок, а вспомнив, торопливо нагнулся за ним, потому что именно это сейчас показалось ему наиболее важным. Сонный Бегемот выскользнул из рюкзачка мягкой шерстяной игрушкой, широко зевнул на руках у Андрея и уставился на девушку, заворожено распахнув зеленые глаза. А бывший бомж протянул этот сгусток тепла и проговорил тихо и твердо:

— Мы вернулись, Варя. Оба, с Бегемотом.