Обещание роз
Шрифт:
– Меган, если бы ты…
– А все потому, что ты одержим жаждой мести, Лукас. Тебе непременно нужно найти Сайласа Скотта. Если ты предпочитаешь провести всю жизнь в одиночестве, в седле, в поисках того, кого ты никогда не отыщешь – я даже не имею в виду Скотта, – тогда продолжай. Но я надеюсь, ты понимаешь, чего ты себя лишаешь. Когда тебе будет девяносто, ты осознаешь наконец, что все годы искал не Сайласа Скотта. Ты искал удовлетворение. Согласие. Покой. Может быть, небольшой кусочек счастья. Но такие вещи приходят от любви, от общения и понимания, Лукас.
– Я знаю, – тихо сказал он.
– И даже не пытайся мне объяснять, что найти Сайласа Скотта – твой долг. Твои оправдания уже протерлись до дыр. Ты просто убегаешь, и в конце концов тебе придется остановиться.
– Я знаю, – повторил Лукас уже чуть громче, хотя с той минуты, как они вошли в камеру, оба говорили только шепотом.
Меган хотела продолжать и осеклась, посмотрев на него первый раз с момента его появления здесь.
– Ты сказал, что знаешь? – Он кивнул.
– Знаешь – что? – спросила она боязливо.
– Я знаю, что ты права, Меган. Каждое сказанное тобой слово – правда. Почему, ты думаешь, я вернулся?
– О, нет! – еле выдохнула она. – Ты убил Сайласа Скотта, не так ли? Ты наконец нашел его и убил.
– Я хотел, – сказал Лукас сквозь стиснутые зубы. – Но не убил.
У нее вырвался вздох облегчения.
– Тогда почему ты вернулся? – спросила она, складывая руки под грудью. – Чувствовал себя виноватым, что оставил меня здесь одну ожидать петлю палача?
– Нет, я вернулся, потому что я люблю тебя, – сказал Лукас как нечто само собой разумеющееся.
Она окаменела, ошеломленная его признанием. В ее расширившихся глазах сквозило недоверие. Он, вероятно, думает, что ей достаточно одного его чиха, чтобы упасть от счастья.
– Помнишь, что ты сказала мне в ту ночь, когда мы разбили лагерь у Коттон-Ривер?
– Нет, не помню, – сказала она, прищурясь, хотя по ней было видно, что помнила.
– Ты сказала, что зимой розы покрыты снегом и закованы в лед. Что каждую весну солнце заставляет таять лед и розы вновь зацветают, такие же большие и прекрасные, как прежде. – Лукас подошел ближе и положил ладони ей на руки. – И тогда ты сказала, что мое сердце похоже на те розы. Во мне сосредоточилось столько боли и ненависти, что я считал себя почти мертвым. Но потом я встретил тебя, и ты, так же как солнце, растопила лед в моем сердце. Я люблю тебя, Меган. Наконец мою твердую черепушку прошибло. Слава Богу, что до меня дошли твои слова. Я не столько жажду возмездия, сколько пытаюсь найти успокоение. Но я не обрету его, убив Сайласа Скотта.
– Я рада, что ты в конце концов образумился, Лукас, – сказала Меган.
Слезы потекли из ее глаз, но она не сделала никакого движения, чтобы обнять его.
Он удивленно смотрел на нее:
– Как же так?! Ты не собираешься меня обнять и сказать, как сильно тебе меня не хватало?
У нее вырвался непонятный звук, отчасти напоминающий чих, отчасти презрительное фырканье.
– Похоже, не до смерти.
И такие слова говорит она – мягкая, женственная, любящая, трепетная! Стремительно ускользающий образ рассеялся подобно туману над озером в теплый летний день.
– И это все, что ты можешь мне сказать, Меган? – спросил Лукас. Сдвинувшиеся к переносице брови и опустившиеся уголки рта сделали его насупившимся и хмурым. – Я ехал без остановки день и ночь, чтобы остаться с тобой. И ты говоришь мне такие слова?
– Совершенно верно, – подтвердила Меган.
Он отчаянна затряс головой, словно хотел ее прочистить.
– Я сказал, что люблю тебя. Ты что, не слышала?
– Слышала, – горделиво ответила она. – Просто теперь твое признание уже не имеет значения.
Лукас чуть слышно бормотал, себе под нос. Во что она его превратила? Из мужчины ее мечты он превратился в навоз, который она соскребала с башмаков, словно после прогулки по коровьему пастбищу. Как так случилось?
– Господи, да что стряслось? – вырвалось у него.
Но, увидев, как выпрямилась ее спина, Лукас понял, что дела его плохи.
– Я остаюсь в тюрьме, а ты уезжай. – Но он не уступал.
– Черт подери! Я никуда не уеду, пока ты не скажешь мне, что происходит.
– Ничего не происходит, Лукас. А теперь извини, я хочу еще поспать.
– Неделю назад ты говорила, что любишь меня. И молила, чтобы я не уезжал.
– Я никогда не молила, – возразила Меган.
Не обращая внимания на ее замечание, он продолжал:
– А сейчас ведешь себя так, будто я самый никчемный человек в мире и глаза бы твои на меня не глядели.
– Так и есть.
– Почему? Я люблю тебя, ведь я сказал тебе. Что ты еще от меня хочешь?
Она засмеялась, отрывисто, с надрывом.
– Ты в самом деле хочешь знать?
– Да! – Черт возьми, он действительно хотел понять, что происходит.
– Хорошо, я скажу тебе. Я хочу, чтобы для тебя не было никого и ничего важнее меня.
– Ты и есть самое важное в моей жизни, – сказал Лукас как само собой разумеющийся факт.
– Нет. Ты говоришь неправду. Иначе ты не уехал бы вновь за Сайласом Скоттом.
– Ты знаешь, почему я уехал, Меган.
– Да, знаю. И понимаю. Но одного я не понимаю, – здесь она сделала особое ударение, – как ты можешь меня любить и по-прежнему считать, что я виновна в похищении денег?
– Только и всего? – У него расширились глаза. – Из-за дурацких денег весь сыр-бор?
Меган возмущенно фыркнула. Досада прямо-таки сочилась из всех ее пор, когда она принялась мерить шагами небольшую комнату.
– Нет, Лукас. Не из-за денег. Дело в доверии. Ты не веришь тому, что тебе говорит другой человек, даже если логика подсказывает, что он может говорить правду. Ты провозглашаешь, что любишь меня, но наверняка мне не веришь. Как и не верил, когда я доказывала тебе, что не имею ничего общего с грабителями. Ты ни разу не выступил против Брандта, зная, что он собирается посадить меня в тюрьму.