Обещание
Шрифт:
Сам Стенмор не снял одежды, чтобы получить хотя бы часть того удовольствия, которое столь щедро дарил ей.
Ребекка тихо заплакала. Она понимала, что Стенмор исполнил ее желание, чтобы ей было что вспоминать. Но дать ей больше он не был готов.
Глава 26
Далеко за холмами заря окрасила край неба, но Стенмор все еще оставался в постели Ребекки. Этой ночью у него было достаточно времени на размышления.
Стенмор давно смирился с пустотой, ставшей неотъемлемой частью его существования. Но все изменилось с того момента, как в его жизнь вошла Ребекка.
И сейчас, лежа с ней в постели, Стенмор понял, что они любят друг друга. Что он хочет на ней жениться, иметь от нее детей, создать семью. Но, зная Ребекку, ее готовность жертвовать собой, Стенмор знал, что она ни за что не останется, если он не освободит ее из плена прошлого, не узнает, почему она не может остаться в Англии.
Исходя из того, что она ему рассказала и что он узнал от Оливера Берча, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы предположить, что в ночь ее бегства из Англии она совершила какое-то преступление.
До вчерашней ночи Стенмор чувствовал, что Ребекка боится мужчин. Возможно, именно с мужчиной и было связано совершенное ею преступление. Быть может, кто-то домогался ее, хотел изнасиловать.
Обладая красотой ангела, Ребекка в свои двадцать восемь все еще была девственницей. Стенмор коснулся губами ее лба и постарался не думать о том, что она лежит рядом нагая, его девственница, ощущая усиливающуюся боль в паху.
Через шесть дней она собирается уехать. Оливер двигался верным путем. Все, что он выяснил, полностью совпадало с тем, что поведала ему ночью Ребекка. Но шесть дней слишком малый срок, чтобы выяснить, почему Ребекка так торопится уехать.
Тихий стук в дверь разбудил Ребекку. Впившись пальцами в простыни, она в панике взглянула на Стенмора.
– Джейми! – прошептала она.
– Я запер дверь на задвижку, – сказал Стенмор. Однако Ребекка вытолкнула его из постели.
– Он не должен тебя здесь видеть!
Стенмор поднялся и, прежде чем она успела возразить, запечатлел на ее губах поцелуй.
– Отправь его на конюшни. Скажи, что я хотел встретиться с ним там через полчаса. Помнится, одна фея просила меня уделять час в день одному парнишке. Скажи ему, что время пришло и что ему лучше не заставлять графа Стенмора ждать.
Просветлев лицом, Ребекка порывисто обняла Стенмора и подбежала к двери.
Стоя в тени комнаты, Стенмор наблюдал за ними. До чего же он глуп! То, что он видел – прикосновение, тихое слово, объятие, – позволило ему понять, как крепки узы, связывающие Ребекку и Джеймса.
Из открытых ворот конюшни доносился запах сена и лошадей. Джейми с наслаждением вдохнул его. Четыре дня назад ему позволили выбрать себе пони, и теперь он наведывался в конюшни ежедневно, чтобы научиться ухаживать за Земляникой. Конюх Порсон, обучавший Джейми уходу за лошадьми, рассмеялся и полюбопытствовал о причине выбора столь странной клички. Джейми пояснил, что рыжая грива его маленькой лошадки напоминает ему об этих ягодах, к тому же он жил в Филадельфии на Земляничной аллее. Пони напоминал ему о доме.
Войдя в ворота, Джейми прошел к стойлу, где его ждал пони. Мальчик еще не разобрался, какие чувства внушала ему идея утренних прогулок в компании графа. Но поскольку мама на этом настаивала, он должен был выполнить ее желание. Однако ему не давала покоя мысль о том, кому все же принадлежала эта инициатива – графу или графа к этому принудили, как и Джейми.
Он никак не мог определиться в своем отношении к Стенмору. Скорее оно было отрицательным, чем положительным. Граф не мог заменить ему маму, такую родную и близкую. В то же время работники и слуги Солгрейва относились к графу с уважением и любовью.
«Граф Стенмор – единственный, кто может повлиять на перемены», – сказал мистер Кларк, когда Джейми спросил учителя о рабах из Мелбери-Холл.
Джейми вспомнил свой разговор с Изриелом. «Если он такой хороший, почему ты не признаешь его своим отцом?» – спросил друг.
Обуреваемый противоречивыми чувствами, Джейми не знал, как расположить к себе графа, пробудить в нем отцовские чувства.
– Что ж, рад видеть, что ты рано встаешь.
Круто повернувшись, Джейми уставился на лорда, стоявшего у стойла. Джейми, как обычно, промолчал, лишь вежливо кивнул. Сегодня Стенмор показался ему каким-то другим. На его лице появилось странное выражение, словно он не только смотрел на Джейми, но и видел его. Граф перевел взгляд с пони на мальчика.
– Это довольно строптивое животное. Лишь по-настоящему отважный парень может совладать с его норовом, едва научившись ездить верхом.
Джейми ощутил незнакомое ему доселе чувство гордости.
– Насколько я могу судить, ты еще не завтракал? Мальчик покачал головой.
– Я тоже. И надо признаться, проголодался. Но полагаю, утренняя верховая прогулка поможет немного растрясти этот парламентский жирок, верно?
Джейми с недоумением посмотрел на лорда. Он был в отличной форме, высокий, крепкий, К стойлу подошел грум. Он вел под уздцы черного гунтера графа.
– Однако постарайся не судить меня сегодня слишком строго, ладно?
Граф отвернулся, собираясь уйти, и Джейми наклонил голову, чтобы скрыть тронувшую его губы улыбку.
Когда они стояли во дворе конюшни, к ним присоединился Порсон и рассказал графу, чему уже научил и чему еще не успел научить Джейми.
– Думаю, сегодня мы направимся к хижине егеря, – сказал лорд Стенмор, когда вдвоем с Джейми они выехали на дорогу, которая шла вдоль озера. – Я не часто езжу в ту сторону, но, с тех пор как дважды искал тебя там, эта хижина, похоже, стала моим излюбленным местом. Вижу, ты хорошо поладил с этим резвым молодцом.
У Джейми возникло желание поговорить о Мелбери-Холл и Изриеле, но он постеснялся.
– Старайся управлять пони легкой рукой, – посоветовал Стенмор некоторое время спустя. – Твердость нужна, когда ждешь от него какой-то реакции. Не позволяй ему вольничать, но в других случаях не напрягай руку. Вот так, У тебя прирожденный дар, Джеймс.
Джейми робко улыбнулся, чувствуя, что залился румянцем. К счастью, граф на него не смотрел. Дорожка, петляя, побежала среди деревьев.
– Я удивился, узнав, что ты обнаружил эту лачугу сразу, едва приехал в Солгрейв. Когда я был в твоем возрасте, эти развалины и мне служили убежищем.