Обещание
Шрифт:
– Спустя два года после того, как был написан портрет, лорд Стенмор упал с лошади, и у него отнялись ноги.
Ребекка повернулась к управляющему:
– А нынешний граф находился в это время в отлучке. Филипп с печальным видом кивнул.
– А возвратившись домой, обнаружил, что жена с сыном сбежала, отец стал калекой. Потеря способности передвигаться была не единственным недугом, поразившим старого графа. Он стал злым, агрессивным, часто впадал от ярость.
– Когда его сиятельство скончался?
– Чуть больше года назад.
Год. Смерть отца заставила Стенмора искать сына. Управляющий отошел от портрета, Ребекка последовала за ним. Уэнтуорту каким-то образом удалось проникнуть в тайну прошлого этой семьи. Узнав ее, Ребекка не перестала уважать лорда Стенмора. Граф взвалил на свои плечи непосильное бремя. Исправить все, что было совершено дурного.
Ребекка повернулась, устремив взгляд на ромбовидные окна, выходившие на озеро и дорогу. Она отдала свое сердце Сэмюэлю Уйкфилду, а теперь вынуждена его навеки покинуть.
Изысканно одетые молодые женщины. Безмятежность. Порядок. Этикет. Пунктуальность. Женственность. Пристойность. При виде молодой женщины, которая выплыла из приемной комнаты, по спине Луизы Нисдейл поползли мурашки. Элитная школа для девочек миссис Стокдейл воплощала в себе все, что ненавидела Луиза. Когда она была ребенком, родители не имели средств устроить ее в подобное место. И хорошо, что не могли. Добродетель была Луизе ни к чему.
Спрятав презрение за сладкой улыбкой, Луиза, с трудом скрывая отвращение, слушала миссис Стокдейл.
Накануне она узнала у жены хозяина гостиницы, что у миссис Стокдейл не так-то легко получить необходимую Луизе информацию. И Луиза Нисдейл рассчитывала лишь на собственное притворство. Этим искусством она владела в совершенстве.
– Так сколько лет, говорите, вашей дочери, леди Нисдейл?
Луиза улыбнулась.
– Всего пять! Конечно, она еще слишком мала, чтобы обосноваться у вас, но я так много слышала от подруг о ваших непревзойденных талантах в обучении и воспитании, что...
– Пять – немалый возраст! – перебила ее женщина. – Обычно мы не принимаем детей таких лет, правда, было несколько случаев, в порядке исключения. Их привозили гувернантки или няньки. Мы относимся с пониманием к нуждам наших семей. Матери зачастую умирают во время родов, а отцы, находясь на службе у короля, не могут опекать двоих детей.
– Уверяю вас, случай у меня самый простой. Как я уже сказала, ваша школа меня просто заинтриговала. Я слышала столько лестных отзывов от ваших бывших выпускниц.
– Мои девочки – лучшая рекомендация, леди Нисдейл.
– Хорошо сказано. Недавно я гостила в Мелбери-Холл, у леди Уэнтуорт, в девичестве Миллисент Грегори.
– Да-да, конечно! Я хорошо помню мисс Грегори.
– Леди Уэнтуорт много рассказывала мне о днях, проведенных в вашей школе. О прекрасном образовании, которое она здесь получила, о своих подругах. Особенно об одной. – Луиза сделала вид, будто припоминает. – Как же ее звали? Кажется, Ребекка.
– Невилл?
– Точно! – Луиза расплылась в улыбке. – Ребекка Невилл! Лучшая подруга леди Уэнтуорт. Но после окончания школы леди Уэнтуорт, как это ни печально, потеряла следы Ребекки и никак не может ее найти.
По лицу миссис Стокдейл пробежала тень, и она направилась через комнату к открытому окну.
– Но такова жизнь, миссис Стокдейл, не правда ли? Юность – самая беспечная пора жизни. Замужество, ответственность перед обществом, дети – все словно нарочно придумано, чтобы разлучить нас с теми, кто когда-то был нам дорог. – Луиза мысленно похвалила себя за галиматью, которую несла. – Леди Уэнтуорт, узнав, что я еду сюда, очень просила меня навести справки о мисс Невилл. Узнать ее местонахождение. И я очень надеюсь на вашу помощь.
– Прошу прощения, леди Нисдейл. – Женщина остановила на Луизе внимательный взгляд. – Пожалуй, я напрасно назвала вам имя мисс Невилл. Видите ли, я весьма щепетильно отношусь к личной жизни моих бывших воспитанниц. Забудьте о просьбе леди Уэнтуорт и обсудим вопросы, связанные с устройством вашей дочери. Разумеется, если вы приехали сюда именно с этой целью.
Когда два всадника, вынырнув из темноты, осадили лошадей у стен Солгрейва, навстречу им выбежали слуги с факелами и грумы.
– Ты веришь, что хандра передается по наследству? – Сэр Николас Спенсер спрыгнул с лошади и бросил поводья конюху. Взглянув на хмурое лицо приятеля, он последовал за ним к двери. – Молчишь? А что хандра заразна, веришь?
Баронет едва поспевал за графом.
– Отвечай, Стенмор, черт тебя подери! Я сыт по горло твоим обществом и чувствую, что твоя хандра передалась мне.
– Прекрати, Николас! Сейчас не время это обсуждать.
Николас устремил взгляд на открытую дверь. На мраморных ступенях стояли два управляющих и экономка.
– Надо было предупредить меня, что это неудачное время для дружеского визита.
– Я предупреждал, и не раз.
– Возможно. Но я твой самый преданный друг, Стенмор, и считаю своим долгом не обращать внимания даже на твои угрозы. Моя святая обязанность – досаждать тебе все время, пока тебя будет одолевать хандра.
– Избавь меня от своей опеки.
Пропустив мимо ушей его ответ, Николас обменялся любезностями с экономкой, в то время как граф обратился к управляющим. Лондонский свет гудел как улей, только и было разговоров о тех, кто собрался в Хартфордшире. Леди Нисдейл, сквайр Уэнтуорт, леди Уэнтуорт, лорд Стенмор, его недавно отыскавшийся сын. Прошел слух, будто даже лорд Норт выразил намерение наведаться туда. Ну и, разумеется, эта таинственная миссис Форд, о которой ходило столько слухов. Все представлялось какой-то забавной суетой, от которой в обычных обстоятельствах Николас держался бы подальше. Однако накануне он встретил Стенмора и заметил, что его друг в подавленном состоянии.