Обещание
Шрифт:
Ложь о ‘прогулке к озеру’ далась мне на этот раз тяжелее, но невменяемый от любви Стал на этот раз ничего не заподозрил, Мирта - тем более. Я сказала, что вернусь уже через полчаса, и, когда они скрылись из вида, ещё больше заторопила Вьюжку. А она была и непротив - полетела так, что любо-дорого!
За весь следующий час мы никого не встретили, и за второй тоже. А потом случилось то, к чему я оказалась совершенно не готова. Резко усилился ветер, низкое хмурое небо окончательно потемнело - и вдруг обрушило на землю вихри обжигающей ледяной крупки. Метель! У нас такие хорошо если
Вьюжка испугалась. Встала и ни в какую не хотела идти вперёд, вообще никуда, и только изредка тихонько ржала. Я слезла и повела её дальше сама, то и дело сильно дёргая за поводья. Ни капюшон шубы, ни платок не защищали лицо от колючего снега, ветер продувал насквозь, а дорогу буквально на глазах занесло настолько, что я с трудом понимала, правильно ли иду. Может, уже давно в обратную сторону?..
Усталость накатила до стыдного быстро. Я решила, что пытаться убежать от непогоды бессмысленно, надо её просто переждать, в каком-нибудь по возможности защищённом месте. Только где оно, это место? Не видно же ничего! Наконец, я вроде бы заметила в отдалении группу деревьев и потянула дрожащую лошадь туда. Вьюжка упиралась, всхрапывала и дико косилась на меня, совершенно правильно обвиняя в своих теперешних бедах. Если б не я, стояла бы она в тёплом стойле, спокойная и сытая…
Оглушительно-близкий вой виарра раздался настолько неожиданно, что я от испуга выпустила поводья. А бедная Вьюжка, заржав, вскинулась на дыбы, развернулась и не разбирая дороги помчалась прочь.
– Стой, стой!! Вьюжка!
Я кинулась за ней, тут же упала, запутавшись в полах шубы… Белая лошадь стремительно исчезла в белой метели, как будто её и не было. Я сорвала голос, пытаясь её дозваться, но всё было бесполезно. И тогда я просто села на землю - и засмеялась.
Высшие силы поставили самоуверенную гордячку на место. Она же лучше знает, что делать, и, как обычно, никого не слушает. Вот поэтому и сидит сейчас в самом сердце непогоды, без вещей, без еды, совсем одна… И будет сидеть до тех пор, пока её окончательно не заметёт снег…
Нет! Это было бы слишком глупо. Я не хочу себе такой глупой смерти! Ничуть не лучше, чем у нашего соседа, пьяницы Повки, который в собственном доме провалился в отхожее место. Не хочу, чтобы и меня потом поминали с непременной добавкой ‘идиотка’. Да, сейчас я чувствую себя именно идиоткой и с радостью позволила бы Тану как следует проучить себя ремнём, да с большой пряжкой, чтоб в другой раз так не дурила. Мечты, мечты!
Я собрала все силы, встала и побрела туда, где мне давеча примерещились деревья. Падала, вставала, снова шла, снова падала… Бедная новая шубка, во что она, должно быть, превратилась! Ноги не слушались, подгибались, и я в конце концов просто поползла, радуясь, что на руках такие прочные перчатки. Наверное, со стороны я напоминала сейчас слепого детёныша виарра, такого же неуклюжего и беспомощного… Смешно.
По капюшону хлестнули еловые лапы, и я даже не сразу поняла, что совершила почти невозможное. Доползла до укрытия! Ветки здесь переплетались так плотно, что почти не пропускали ветер, и даже снега внутри этого крошечного ‘островка’ было немного. Только
Я выбрала местечко посуше, запахнулась в шубу, спрятав руки в висящую на шнурке муфту - ту самую, из Теринга. Даже странно, что я её не потеряла… И незаметно для себя погрузилась в сон.
Перед глазами возникло лицо отца, как же я по нему соскучилась! Он смотрел на меня с грустной улыбкой и пенял за то, что я его не послушалась. Нельзя засыпать в лесу, в мороз, можно замёрзнуть насмерть! Что ты, папа, сказала я, мне сейчас вовсе и не холодно. Наоборот, тепло, уютно, словно спишь на любимой перинке. Не сердись на меня, я ещё немного посплю, а потом встану и… нет, нет, лучше посплю. Мне теперь так хорошо…
А потом я увидела Тана. Он снова нашёл меня первый. Вопреки ожиданию, не стал ругаться и называть меня безмозглой девчонкой, а подошёл и лёг рядом, согревая ещё больше. Ласково улыбнулся, погладил по волосам и шепнул, касаясь губами уха:
– Люблю тебя, Илюшка…
Я обняла его в ответ и счастливо вздохнула. Не буду больше завидовать Лёне и тем словам, что сказал ей любимый. Тан меня любит, всё-таки любит! А значит, теперь уже ничего не страшно…
Сколько б я ни прошёл дорог
Сколько б ни было встреч на них
Но я знаю - настанет срок
И я снова увижу их.
Те глаза, что казались сном
И затмили мне солнца свет
И зажгли из сердца костёр
Что не меркнет, как огнецвет.
Я его с той поры берёг
И лелеял мечту одну -
Сколько б я ни прошёл дорог
Ты дождись меня, я приду…
Я улыбнулась, не открывая глаз, и поудобнее пристроила голову на камне.
– Какие хорошие стихи…
– Спасибо, хотя я так не считаю. Глупые они ещё, детские…
– А неглупые почитаешь?
Над головой раздался смешок.
– Других нету. Потом я… разучился.
Я не понимала, снится мне это или происходит на самом деле, и не придумала ничего лучшего, чем спросить:
– А ты кто?
Невидимка засмеялся уже в голос.
– А ты как думаешь?
– Не знаю…
– Глаза-то открой, и увидишь!
Я вздохнула.
– Не хочу. Боюсь.
– Меня??
– Не тебя. А того, что всё это сон. А на самом деле я уже умерла.
– Вот дурочка… Сейчас как шлёпну, тогда живо почувствуешь, умерла ты или нет.
Я снова равнодушно вздохнула.
– Права не имеешь…
– Имею! Как твой будущий муж.
– Кто???
От возмущения всю мою апатию как ветром сдуло. Я резко села, сдёрнула с головы мешающий капюшон…
И упёрлась взглядом в невозмутимое лицо Тана. Он сидел совсем близко, весь какой-то взъерошенный, в расстёгнутой куртке, а кругом по-прежнему возвышались еловые стволы. Мы были в укрытии. Метель закончилась, и небо заметно посветлело. Что он тут делает?!
– Ну что, пришла в себя?
– насмешливо осведомился он.
– Или тебя действительно шлёпнуть как следует? Тем более ты заслужила…
– Только попробуй!
– заявила я, на всякий случай отползая подальше. Все мои прошлые мысли о радостном принятии подобного наказания исчезли без следа.
– И вообще…