Обещания и Гранаты
Шрифт:
— Я знаю, что это не так.
Не говоря больше ни слова, или даже не имея времени для другой сознательной мысли, она сжимает мою рубашку в кулаке и притягивает меня вплотную к себе. Приподнимаясь на цыпочки, она приникает своим ртом к моему, беря инициативу в свои руки, прежде чем я успеваю это остановить.
Мы целуемся всего второй раз, и все же мне почему-то кажется, что это наш миллионный и первый поцелуй одновременно.
Черт возьми, если она не такая порочная на вкус, как раньше, легкий привкус фруктовой закуски, сохраняющийся,
Если Елена хотя бы наполовину так божественна, как плод в Эдемском саду, я абсолютно понимаю капитуляцию Евы.
Может быть, ей просто скучно, и, может быть, я пропускаю ценные шаги в своем плане, но, черт возьми, если я обдумываю что-то из этого, когда ее рот пожирает мой.
Рычание проносится между нашими губами, хотя не уверен, из чьей груди оно вырывается; мой член набухает, когда я обнимаю ее за талию, вписываясь в гибкие изгибы ее тела, и поворачиваюсь, толкая ее спиной к столу.
Ахнув, когда ее задница ударяется о деревянную поверхность, она скользит руками вверх по моей груди и обхватывает ими мою шею, используя пальцы, чтобы двигать моей головой так, как хочет.
Посасывая и покусывая, она создает бурю, скользя своим языком по моему, исследуя внутреннюю часть моего рта, как будто это неизведанный остров.
Одна из моих рук опускается на ее правую ягодицу, пальцы впиваются в мясистую плоть, в то время как другая тянется вверх, чтобы оттянуть кружевной вырез ее пижамы. Бледная округлая плоть ее груди высвобождается, обнажая один пыльно-розовый сосок, и я провожу по нему большим пальцем, наслаждаясь дрожью, которую вызывает мое прикосновение.
Выгибаясь навстречу мне, она стонет, гортанный звук заставляет наши губы вибрировать.
— Сделай это снова, — шепчет она мне в рот, проводя языком по внутренней стороне моей верхней губы.
Мой член дергается от ее страстного тона, такого далекого от робкой девственницы, которую я практически искалечил несколько недель назад. Я не знаю, что изменилось, может быть, она солгала о том, что не была ни с кем другим, но когда я сжимаю в кулаке волосы у основания ее шеи, заставляя ее наклониться и показать свои торчащие соски, то понимаю, что мне, черт, все равно.
В этот конкретный момент времени она могла бы сказать мне, что прошла через весь Бостон, и у меня все еще была бы потребность погрузиться в нее.
Чтобы заставить ее забыть, что до меня был кто-то еще.
Отстраняясь, я смотрю в ее широко раскрытые глаза, затуманенные похотью.
— Как только мы начнём…
Она царапает ногтями мою шею сзади, посылая разряд раскаленного добела электричества вниз по моему позвоночнику, прямо к яйцам.
— Как только мы начнём?
— Я не смогу остановиться.
— Кто тебя об этом просит?
Обхватывая губами ее сосок, я посасываю сморщенную вершинку, опуская свободную руку на верхнюю часть ее бедра. Я скольжу под краем ее шорт, ища свое клеймо на ее коже, постанывая в ту секунду, когда соприкасаюсь с меткой.
Всхлип срывается с уголков ее губ, когда я провожу по шраму, двигаясь дальше вверх по ее ноге. Оттягивая материал ее шорт в сторону, я прикасаюсь костяшками пальцев к ее мокрой плоти, ругаясь себе под нос, когда встречаю голую кожу.
— Я не надевала трусики с тех пор, как мы приехали сюда, — шипит она, прерывая стон, когда я обвожу ее клитор большим пальцем, нажимая, пока она не начинает двигаться.
— Нет? — спрашиваю я, приподнимаясь, чтобы снова завладеть ее ртом, беря на себя ответственность, когда ее мышцы становятся более податливыми. — Неужели моя распутная маленькая женушка каждый день проводит в надежде, что ее трахнут?
— Боже, да…
Резкий, настойчивый стук раздается во входную дверь, эхом разносясь по коридору, как раз в тот момент, когда я засовываю палец в ее теплую, восхитительно влажную киску. Ее руки падают с моей шеи, вцепляясь в мои бицепсы, тревога наполняет ее черты, даже когда ее внутренние стенки сжимаются вокруг меня.
Я замираю, слегка наклоняясь вперед, прислушиваясь к шагам моей экономки.
Тишина.
— Марселин? — окликаю я, поворачивая голову, чтобы посмотреть через плечо, как будто это может дать мне какое-то представление о ее местонахождении.
— Эм, — пищит Елена, толкая меня в плечи. — Ты можешь не произносить имя другой женщины, пока твой палец внутри меня?
Я смотрю на нее сверху вниз, приподнимая бровь.
— Ревнуешь?
Ее глаза сужаются.
— Вовсе нет. О, Матео, это так чертовски приятно. Не надо…
Молниеносно вынимая указательный палец из ее киски, я оттягиваю ее голову назад и засовываю его ей в рот, прерывая ее.
— Я не могу убить его дважды, Елена. Ты уверена, что хочешь пойти по этой дороге?
Стук раздаётся снова, становясь все громче, и она надувает щеки, водя языком по моему пальцу. Из моего члена вытекает капля преякулята, когда всплывает воспоминание о том, как она заглатывала мою длину; она улыбается, наконец отпуская меня с чавкающим звуком, когда закончила.
— Я знаю, что тебе нравится содержать рабочее место в чистоте, — говорит она. — Инструменты и все такое.
Мой рот приоткрывается, чтобы что-то сказать, но стук не прекращается, глухой стук царапает мои нервы, как гвозди, скребущие по классной доске.
Запуская пальцы в ее волосы, когда знакомое раздражение укореняется в моем животе, прорастая, как сорняк, в когнитивную часть моего мозга, я резко вдыхаю и одновременно отпускаю ее.
Она моргает, ее левая грудь все еще торчит из рубашки, красная и влажная от моих губ.
— Ты не собираешься отвечать, не так ли?
— У меня не так много посетителей. Я вроде как думаю, что так и должно быть, нет?