Обещания и Гранаты
Шрифт:
Гораздо более трудный подвиг, чем кажется посторонним.
Как только ты становишься частью мафии — это все. Они не отпускают своих людей без боя; честно говоря, когда несколько месяцев назад я сообщил Рафу о своем желании уйти в отставку, то ожидал большего сопротивления, чем получил.
Я ждал, когда другой ботинок упадет вместе с первым.
Еще одним условием было то, что я должен был быть женат, и это должно было быть законно.
Конечно, накопив за эти годы собственное богатство, я не был заинтересован в том, чтобы соглашаться
Но затем я попытался восстановить связь со своей сестрой; она и два наших брата были стратегически исключены из завещания, наследства и целевого фонда.
На самом деле, они даже не должны были получить от этого ни пенни, вот почему я выписывал Вайолет чеки из своих собственных сбережений, намереваясь перевести трастовые деньги на оффшорный счет и оставить ей личную банковскую информацию.
Но она продолжала отклонять мои чеки, и по мере приближения срока действия доступа к целевым фондам я понимал, что необходимо принять решительные меры.
Я знал, что Майлз, адвокат по недвижимости моего дедушки, в конце концов придет за доказательствами. Я просто недавно отодвинул все на задний план, когда остальные события, происходящие в моей жизни, стали важнее.
— Никто не стал бы использовать футбольный термин для описания вмешательства, — говорю я, смахивая крошки со своего стола в мусорное ведро и забирая у него контракт. Я пролистываю аккуратно напечатанные страницы, отмечая свою подпись и аккуратный курсив моего дедушки внизу каждой страницы.
— В любом случае, твой срок истекает довольно скоро. Как ты планируешь доказать Майлзу, что серьезно относишься к Елене?
Постукивая пальцем по странице над пунктом о браке, я выдыхаю. При нормальных обстоятельствах наличие женитьбы вообще доказало бы мою лояльность, но в мире, где браки все время заключаются именно по этой причине, я полагаю, не могу жалеть о том, что дедушка хотел сохранить свое наследие.
И не похоже, что мой брак реален там, где это имеет значение — в наших душах.
В наших сердцах.
Только на бумаге и в постели.
Проводя рукой по лицу, я вздыхаю.
— Ну, я, совершенно точно, не дам им чертовы девственные простыни.
— В любом случае, сейчас у нее их бы не было.
Я прищуриваюсь, глядя на него, и он ерзает на своем сиденье, теребя воротник кожаной куртки.
— Контрацепция, — говорю я наконец, вспоминая разговор, который у меня был с Еленой после того, как я трахнул ее глупо в душе.
Джонас приподнимает бровь.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты ее пользуешься.
Я корчу гримасу, наклоняясь вперед, чтобы открыть браузер на своем компьютере.
— Я назначу ей встречу с доктором Мартином, и она сходит на нее. А я передам рецепт Майлзу.
— Ты думаешь, это его удовлетворит? Технически она могла пойти на такое по любой причине.
Набрав в онлайн-планировщике, я добавляю примечание о личности к своему запросу, затем нажимаю отправить.
— Удовлетворит.
Должно.
После того, как мы рассмотрели возможные замены для трех сотрудников Flaming Chariot, которых мы потеряли, и назначили разведывательную встречу с международной командой Айверса, Джонас покидает офис, и мой телефон почти вибрирует на столе.
Настольный маятник стоит на деревянном картотечном шкафу в углу комнаты, раскачиваясь из стороны в сторону, сразу привлекая мое негативное внимание, когда я беру трубку.
Раздражение переполняет меня, когда я сканирую экран, нажимая «Принять», прежде чем смогу отговорить себя от этого.
— Кармен, — говорю я, ожидая, что пронзительный голос моей бывшей возлюбленной заполнит динамик, но вместо этого меня встречает низкий тембр.
— Андерсон. — Голос Рафа звучит отрывисто, чего я никогда от него раньше не слышал. — Я думал, что мне придется преследовать тебя, чтобы поговорить, но, похоже, ты так же жаждешь поболтать с моей женой, как и всегда.
— Поверь мне, — говорю я, прислоняясь к столу и скрещивая одну ногу на другой, — я никогда не стремлюсь что-либо делать с этой дьяволицей.
Он издает хмыкающий звук.
— В любом случае, я позвонил не для того, чтобы говорить о Кармен.
Конечно, не для этого, потому что любой разговор о ней неизбежно заканчивается признанием поражения в том, что касается ее. Она безнадежна, дрейфует в море, в то время как все предпочитают смотреть на нее.
— Как поживает моя дочь?
Смех щекочет горло, но я сглатываю, понимая, что мне нужно тщательно обдумать то, что он собирается сказать.
— Ты имеешь в виду, после того, как ты намеренно напал на нее? Она в полном порядке, насколько можно было ожидать.
У меня вертится на кончике языка упомянуть о плотном тепле, в которое я погрузился уже дважды со вчерашнего дня, но подавляю это побуждение, не желая пока раздувать пламя.
— Я могу заверить тебя, что понятия не имею, о чем ты говоришь, — отвечает Раф, и я могу представить, как он теребит край своего массивного кольца на большом пальце, уставившись на ту же эмблему, которая была выгравирована на карточке, оставленной на автобусной станции. — Просто прошло некоторое время с тех пор, как она в последний раз отвечала на сообщения матери, и мы начали беспокоиться.
— Может быть, не распространяй вы ложь о том, как начался ее брак, и она была бы более склонна поговорить.
— В чем именно заключалась ложь, Кэл? — Он делает паузу, как будто ждет моего ответа, но продолжает, прежде чем я успеваю что-то сказать. — Разве ты не убил ее жениха, когда тот собирался на свадьбу? Заставил меня быть свидетелем церемонии, на которой украл руку моей маленькой девочки, после того как уже украл ее добродетель?
— Я не заставлял тебя ничего делать. Я изложил ситуацию и дал возможность принять решение. Ты предпочел безопасность контракту, который у нее был с этими медиа-стервятниками.