Обещания, которые мы собирались сдержать

Пролог

Сильви

Прошлое

— Мамочка! — Мой голос хрипит, а горло болит. У меня все болит, и я не могу удобно устроиться в своей кровати, мои одеяла такие тяжелые и горячие, что я сбрасываю их в разочаровании.

— Сильви, дорогая. — Мама вбегает в мою спальню, тянется к одеялу в конце моей кровати и натягивает его, чтобы я снова была полностью укрыта. — Не

От разочарования мне хочется кричать, но вместо этого я закрываю глаза, концентрируясь на том, чтобы сделать глубокий вдох без кашля. Я была дома последние пару дней, и мне так скучно. — Я ведь уже болела раньше.

Вздох покидает ее. — Точно. Вот почему тебе вообще не стоит ходить в школу. Ты всегда что — нибудь подхватываешь. — Мои глаза распахиваются, когда я слышу ее твердый тон. — Это глубокая яма, полная микробов. Самая дорогая частная школа в городе, можно подумать, что она не такая.

— Я люблю школу. — Она все время грозится забрать меня из школы, а я все время плачу и умоляю ее позволить мне остаться. Я не хочу быть на домашнем обучении. Здесь только я и мама целыми днями. Мне нравятся мои учителя и мои друзья, хотя у меня их не так много. Я никогда не бываю там достаточно долго, чтобы меня приглашали на вечеринки с ночевкой и дни рождения.

Я всегда болею. Я не знаю, что со мной, и почему я постоянно хожу к врачу. Они тоже не могут понять, что со мной не так.

— Который час? — спрашиваю я, желая сменить тему. Если она слишком зациклится на школе, она может попытаться что — то сделать. Например, забрать меня оттуда.

Она уже делала это раньше. Это уже третья школа, в которую я хожу, а я только в третьем классе. Папа говорит, что мне нужна стабильность, но она всегда говорит мне, когда мы остаемся одни, что он понятия не имеет, о чем говорит.

Наверное, я ей верю.

— Почти девять. Тебе нужно принять лекарство.

Сев в кровати, я скорчила гримасу, когда она отвернулась, чтобы взять сироп от кашля, который стоит на комоде. Я ненавижу его вкус.

— Обязательно? — хнычу я.

— Да. — Она поворачивается ко мне лицом, наливает густой темно — красный сироп в крошечную чашку и передает ее мне. — Убедись, что выпьешь все до капли.

Я делаю, как она говорит, и гримасничаю, когда проглатываю сироп. Он всегда ужасен на вкус, но этот сироп хуже обычного. В нем есть какой — то металлический привкус, который я не могу понять, и каждый раз, когда я спрашиваю ее, почему у него такой вкус, она отвечает, что так и должно быть.

— Хорошая девочка, — пробормотала она, когда я протянула ей пустую чашку. — Спасибо, что ты остаёшься такой покладистой, дорогая.

Я поправляю подушки, прежде чем устроиться поудобнее в кровати, желая выйти из своей комнаты и посмотреть телевизор или что — нибудь еще. Может быть, фильм? Но я знаю, что она мне не позволит. Она скажет, что уже слишком поздно.

У нее всегда есть оправдание.

— Ты должна спать. Я уверена, что ты устала. — Она заправляет плед прямо под мое лицо и наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб. — Моя прекрасная маленькая дорогая девочка. Тебе нужен кто — то, кто позаботится о тебе, а?

Я игнорирую ее слова, мне не нравится, что я чувствую от ее слов. — Я не устала. Я спала весь день.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Мне скучно. Ты позвонила моему учителю и принесла мое домашнее задание? — Я хочу чем — нибудь заняться. У меня нет заданий на неделю, и мне нужно поработать над таблицей умножения.

Она выпрямляется, стоя у края моей кровати. — Ты хочешь сделать домашнее задание?

Домашнее задание. Она говорит это так, будто это грязное слово.

Я пожимаю плечами. — Мне нравится учиться.

— Я могу научить тебя гораздо большему, чем то, что ты узнаешь в школе. Практическим вещам, которые пригодятся тебе в жизни. — Она устраивается на краю моей кровати и улыбается мне. — Мы не такие как все. Наша семья. Наш образ жизни. Некоторые из тех предметов, которым тебя учат… тебе никогда не понадобятся.

Она говорит это все время. Как мы отличаемся. Как будто мы лучше, чем все остальные. Иногда мне хочется в это верить, а иногда…

Мне стыдно за то, что я так думаю.

— Но мне нравится школа. Мне нравятся мои друзья.

Она хмурится. — Разве тебе не нравится твоя мама?

— Я люблю тебя, — говорю я без колебаний.

Она хмурится. — Тогда ты должна хотеть все время быть дома. Со мной.

Но я не хочу. Как мне сказать ей это, не ранив ее чувств?

В мою частично открытую дверь быстро стучат, пугая нас обоих. Мы поворачиваемся, чтобы увидеть моего отца, стоящего в дверном проеме, в его глазах появляется беспокойство, когда они встречаются с моими.

— Ты в порядке, жучок? — спрашивает он, его голос нежен.

Прежде чем я успеваю ответить, мама отвечает.

— Не называй ее так. Она не жук. — Мамин рот кривится, когда она говорит “жучок”. Как будто это плохое слово.

— В порядке, — говорю я папе, хватая единорога, которого он подарил мне пару лет назад, и обнимая его. — Это просто простуда.

Я кашляю, как бы подчеркивая свои слова.

Он хмурится еще больше и бросает взгляд на маму. — У нее ужасно хриплый голос.

— Завтра утром у нас прием у врача, — отвечает мама холодным голосом.