Обещанная колдуну
Шрифт:
— Теперь это твой дом, Агата.
*** 5 ***
— Идем за мной.
Тёрн пошел впереди, будто не сомневался, что я последую за ним. А я настолько устала физически и морально, что сил сопротивляться не осталось.
«Ладно, — решила я. — Завтра я попробую снова».
Колдун привел меня в небольшой каминный зал, такой же старый, пыльный и захламленный, как и все в этом доме. К очагу было придвинуто продавленное кресло, черная кожа потрескалась и вытерлась. На пол налетела зола, тонкий слой пыли покрывал все предметы в комнате. Здесь очень давно не убирались. Вдоль стен тянулись полки, на которых стояли книги. Вернее, книги были свалены кое-как, будто их вынимали в поисках нужной, а потом запихивали куда ни попадя. Прежде великолепные витражные окна, поверху украшенные мозаикой, почернели от грязи и с трудом пропускали свет.
Правда, в камине трещало пламя, а я так замерзла, что живое тепло перевесило все недостатки неприветливой комнаты.
— Сядь и сними чулок, — колдун указал на единственное кресло.
Было ясно, что кресло у очага принадлежит самому хозяину, и я обрадовалась, что Тёрн на время уступил мне его, а не отправил на диван, что стоял поодаль. Я безропотно сняла чулок и хотела было повесить его на решетку у камина, но колдун подошел, отобрал у меня жалкую тряпочку и бросил в огонь.
— Второй отправишь туда же.
— Но… у меня больше ничего нет…
— Завтра мы купим тебе другую одежду.
— У меня дома полно платьев и накидок, всего, что необходимо.
«Только дай мне вернуться, пусть даже на одну минуту. Посмотреть в глаза маме и папе. Услышать от них несколько слов…»
— Нет, нельзя. У тебя будет другая одежда. А пока…
Он прищурился, будто вспомнил о чем-то. Ни слова не говоря, вышел вон, я только проводила его недоуменным взглядом. Но очень скоро колдун вернулся и бросил мне на колени рубашку из небеленого льна.
— Пока наденешь это.
Я смотрела на рубашку, и во мне боролись два чувства. С одной стороны, хотелось переодеться в чистое, а с другой…
— В город я тоже в этом пойду? — прошептала я.
Воображение тут же нарисовало ужасную картину. Фловер — маленький городок, здесь все друг друга знают, и, конечно, старшую дочь генерала Даулета узнают моментально. Если кто-то еще не в курсе того, что я теперь ученица колдуна, то после нашего визита в лавку слухи об этом разнесутся по городку быстрее молнии. Я представила, как я, девушка из благородной семьи, бреду следом за мрачным колдуном. Босая, простоволосая, одетая в это кошмарное рубище.
Еще неделю назад на балу в честь своего дня рождения я блистала, вызывая зависть и восхищение, а теперь… Нет, я не выдержу! Это слишком!
— Да, — ответил колдун. — Чем быстрее ты привыкнешь к новой жизни, тем лучше.
— Я не смогу… Я не хочу… Отпусти меня, прошу тебя! — Отчаяние и ужас затопили душу. — Я просто умру, если ты меня заставишь! Как ты не понимаешь, мне ни за что не выжить в таких условиях! Я… Я…
Тёрн только покачал головой. Я не поняла, что значил этот жест. Мол, «ничего, привыкнешь»? Или, возможно, «прекращай, мне надоело твое нытье»?
— Покажи мне ногу, — сухо приказал он, и я снова не посмела ослушаться.
Впервые в жизни чужие мужские руки трогали меня за лодыжку. Пальцы Тёрна были твердыми и сильными. Мою ногу он ощупывал, как это делал бы врач — осторожно и бесстрастно, лишь с целью обнаружить повреждения.
— Ничего, — сказал он.
Ступню охватило приятное тепло, побежало вверх по икре. Я моментально согрелась и почувствовала сонливость. Тёрн же взял и в ладони и вторую мою ступню, согревая.
— Нет… Отпусти… Ты не смеешь!
Я попыталась сбросить дрему, но Терн, сидящий на корточках у кресла, поднял на меня свои темные глаза, в которых я не заметила никакой иной эмоции, кроме желания хозяина побеспокоиться о редкой и ценной вещичке.
— Чем быстрее мы начнем обучение, тем лучше. Болезнь снова выбьет нас из графика недели на две. Я и так ждал слишком долго, — подтвердил он мои догадки.
Тепло, что разлилось по телу, треск дров в камине, приятная полутьма — все погружало в сон. Я устала бороться и откинулась на спинку кресла. Вот высплюсь, тогда и придумаю план, как ускользнуть от проклятого колдуна.
— Завтра мы решим, какая комната станет твоей, а сегодня спи здесь, — словно издалека услышала я голос Тёрна.
— Сколько в доме этажей?
Любопытство взяло вверх, и я встрепенулась, вспомнив о том, как спускалась по лестнице, а ступени все не заканчивались.
— Иногда пять, — ответил колдун.
— Иногда? — Ничего страннее я в жизни не слышала. — А комнат?
— Однажды я пытался их пересчитать, сбился на сорок шестой.
Я разлепила тяжелые веки и подозрительно прищурилась. Колдун снова насмехается надо мной? Но его лицо оставалось серьезным. Он не видел, что я на него смотрю, и мне показалось, что Тёрн выглядит еще более уставшим, чем прежде. Его и без того бледное лицо осунулось. Видно, сегодняшний день ему тоже дался непросто.
Но легкой жизни я ему не предоставлю. Тёрну придется быть начеку каждый час, каждую минуту. Я не собираюсь становиться колдуньей, магичкой или кем бы то ни было против своей воли. Это просто нечестно! Разве кто-то спросил меня о моем выборе? Родители расплатились мною за услугу, но я отказываюсь быть вещью!
Как ты там, мама? А ты, папа? Думаете ли обо мне? Я представила всю свою семью в гостиной. Представила, что малышка Ирма сидит у мамы на коленях, обнимает и вытирает ее слезы. Ада держит маму за руку. Верн и Корн пытаются сохранять спокойствие, однако для них это тоже сильный удар. А папа, наверное, не может сидеть от волнения. Все время вскакивает и ходит по комнате туда-сюда. Для них я будто бы умерла сегодня… Посмотрят ли они в мою сторону, встретив случайно на улице, или пройдут мимо? Сохранят ли мои вещи, все мои детские безделушки, рисунки и поделки, или поспешат избавиться от них, чтобы уберечь себя от лишней боли?
По моей щеке скользнула слезинка, я сердито вытерла ее. У меня в груди скопилось целое озеро слез, но стоит начать плакать, и я уже никогда не успокоюсь.
— Разреши себе выплакаться, — сказал Тёрн.
Колдун! Я совсем забыла о нем, а он по-прежнему находился рядом и смотрел на меня.
— Оставь… меня… одну… — прошептала я, изо всех сил сдерживая рыдания.
Он кивнул и вышел. Хоть какое-то облегчение. Невыносимо было видеть это чудовище так близко от себя.
«Даниель, — мысленно произнесла я любимое имя. — Даниель, Даниель, Даниель…»