Обещай мне навсегда

Хаген Лейла

— Я покажу тебе сексуальность.

Я поцеловал ее у стены, прикусил нижнюю губу, прежде чем заявить права на ее рот, и исследуя ее, пока она не сжала бедра и не прижалась бедрами ко мне. Я уже был наполовину твердым. Если бы я не остановил это, я бы потерял голову.

Я потянул ее за губу, дотронувшись до нее пальцами. Ее рот был немного опухшим. Мне нравилось видеть ее такой, носящей мою метку так или иначе.

— Пошли вниз, пока Пейсли не проснулась, — сказал я.

— Да, предупреждаю. Она собирается поговорить с тобой о вечеринке в

честь дня рождения. Мы вносим некоторые изменения.

Я засмеялся. — Ну конечно, вы.

Она любила его даже больше, чем Рождество — вероятно, потому что это был ее день. И казалось, что Лекси наслаждалась им так же сильно.

Во время завтрака они обе вытащили списки. Вечеринка была единственной темой разговора во время завтрака.

— Лекси, я думаю, папа снова перестал слушать, — заговорил Пейсли.

Я прочистил горло. — Совсем нет.

Лекси положила руку на бедро, криво улыбаясь. — Хорошо, тогда повтори последнее предложение.

Я слушал, но ничего не помнил.

Лекси и Пейсли обменялись взглядами.

— Могу я это сделать, Лекси?

— О, да, пожалуйста.

Я точно знал, что она хотела сделать: использовать свою технику, чтобы заставить меня говорить правду — щекотать меня. Но я это заслужил.

Я признался спустя десять секунд щекотки, а затем обратил внимание на оставшуюся часть утра. После этого я отвез Лекси в её школу, прежде чем высадить Пейсли, а затем я отправился в центр города.

Я был в хорошем настроении, когда приехал на работу. Я пошел прямо в офис Деклана, намереваясь отпраздновать с ним, но его там не было. Вспоминая, что он сказал, как будет спать месяц, я отправился в свой офис и начала свой день с самых неотложных писем.

В одиннадцать часов мой телефон зазвонил. Всплыло имя Пэйсли. Это было странно. Она все еще была в школе; почему она позвонила мне? Я сразу же ответил.

— Доброе утро, дорогая.

— Эй, папочка.

Она звучала подавленно. Мой желудок упал.

— Что не так?

Она вздохнула. — Я говорила с мамой.

Она вздохнула, и ее голос стал неровным.

— Она сказала, что не сможет прийти на мой день рождения.

Гнев пронзил меня. Я сжал руку в кулак, заставляя себя сделать вдох. Какого черта? Она едва вспоминала позвонить дочери, отменила отпуск, а теперь еще и это?

— Детка, когда ты говорила с мамой?

— Она написала мне прямо перед перерывом, и я перезвонил ей.

Она знала, что я не хочу, чтобы она сообщала Пейсли плохие новости, если меня нет рядом.

— Все равно у тебя будет отличная вечеринка. Там будут все твои друзья.

— Я знаю, папочка.

— Прости, детка, но как насчет этого? Обещаю, это будет лучший день рождения, который у тебя когда-либо был.

— Ты обещаешь? — спросила она, и я почувствовал эту улыбку в ее голосе.

— Да. И не забывай, Лекси будет там, — добавил я, надеясь, что это заставит ее улыбнуться так же, как и меня.

— Я люблю ее. Она заставляет меня чувствовать себя особенной, папочка.

— Я понимаю,

детка. Она тоже самое делает со мной.

— Можно мне столько мороженого, сколько захочу?

Я рассмеялся. Конечно, она использовала этот момент, чтобы попросить меня о том, чего ей нельзя. Когда я хотел ее утешить, моя девочка умела обращаться с оружием. Я должен был гордиться ею; она была бы отличным адвокатом или переговорщиком, если бы захотела.

— Мы поговорим об этом, когда я заберу тебя, — сказал я.

— Хорошо. Мне пора. Мисс МакДональд говорит, что нам нельзя пользоваться телефоном после перерыва.

— Пока, Пейсли. Я люблю тебя.

Повесив трубку, я снова встал на ноги. Гнев распространялся по моим венам. О чем думала Нора? Я сразу же позвонил ей. У нее хватило ума ответить после первого гудка.

— Прежде чем ты разозлишься, — начала она.

Я прервал ее. — Я не зол. Я в бешенстве. Что значит, ты не приедешь сюда на десятый день рождения своей дочери? И какого черта ты сообщила все ей, прежде чем поговорить со мной?

— Ну, я знала, что ты впадешь в такое состояние.

— Неважно, в каком я буду состояние, Нора. Смысл в том, чтобы быть рядом с ней, когда ты сообщаешь ей плохие новости, в том, чтобы я мог собирать ее по кусочкам после. Но ты этого не знаешь, потому что тебя здесь никогда нет!

— Слушай, она уже не ребенок.

— Ей будет десять, — сказал я сквозь зубы.

— Вот именно. Она может справиться с такими новостями.

— Правда? Где ты это прочитала? Потому что дети не ведут себя, как написано в книгах, Нора. Пейсли чувствительна. Она заботливая, ей больно, она умеет любить, понимаешь? У нее есть эмоции и ей нужны родители, которые заботятся о ней и ее благополучии. И ты не можешь этого сделать, не так ли?

Она фыркнула. — Почему ты всегда думаешь обо мне только плохое. Я делаю все, что в моих силах.

— Приходи к ней на день рождения, — сказал я, полностью игнорируя ее речь.

— Смотри, это невозможно. У меня фотосессия для Vogue в этот день.

— Мне все равно. Перенеси.

— Я не могу перенести. Я ждала это предложение годами. Я не могу упустить его.

— Это день рождения твоей дочери. Та самая, которую ты видишь только раз в год, если что. Помнишь?

Нора вздохнула. — Слушай, я все исправлю, хорошо? Я приеду позже, и мы вдвоем повеселимся, и я объясню ей это. Она поймет.

— Нет, не поймёт. Она ребенок. Что было так трудно осознать? Это важно для нее.

— Vogue важен и для меня. Можешь ли ты поддержать меня хотя бы раз?

— Нет, если это значит, что ты разочаровываешь нашу дочь.

— Я слышала, ты встречаешься с ее няней.

Я перестал расхаживать, удивившись внезапной смене разговора. — Откуда ты это знаешь?

— Пейсли. Почему ты мне не рассказал?

— Ты сказала, что тебя не интересует моя личная жизнь.

— Нет, нет. Я просто… ну, я предположила, что всякий раз, когда ты серьезно относишься к кому-то, ты говоришь мне об этом.