Обещай мне

Харрингтон Кэтлин

«Возможно, так оно и есть», – почему-то подумал Корт.

Он в одиночестве сидел перед широким окном одного из самых дорогих клубов Лондона. Кресло которое он занял, считалось почетным – только принц Уэльский, а в его отсутствие лишь его близкие друзья могли сидеть в нем. Корт не особенно любил принца Уэльского, но тот по какой-то непонятной причине всячески выказывал ему свою дружбу и уважение. Не исключено, что причиной столь лестного внимания принца были сильно преувеличенные слухи о несметных богатствах герцога Уорбека.

Итак, Корт сидел

в кресле принца Уэльского, и никто бы при взгляде на него не сказал, что он кипит от гнева. Он злился на Филиппу, но больше на себя – за то, что так остро воспринимает ее приезд в Англию. Оказывается, старые раны легко растревожить!

Корт спрашивал себя, сколько пройдет времени, пока новости о возвращении его бывшей жены распространятся по столице. Глаза у него были зоркие, и сейчас он был уверен, что пока никто не косился в его сторону. Но пройдет несколько дней – и знакомые будут оборачиваться ему вслед.

Само по себе это его не тревожило. Он пережил скандал, связанный с разводом, а это означало, что он может пережить все. Чего стоили одни карикатуры в газетах: рыдающая от ужаса юная невеста на коленях и он, в виде когтистого демона, срывающего с нее свадебные одежды. Конечно, ни один из насмешников не посмел даже усмехнуться в его присутствии, а в книге пари клуба не появилось записей о том, что господин N попоил с господином NN, вернется ли молодая жена к известному герцогу, а если этого не произойдет, то куда направятся счастливые любовники. Такая деликатность была тем большей редкостью, что часто предметом пари в клубе служили вещи самые интимные. Но Корт прекрасно знал, сколько смешков и шуточек раздавалось за его спиной и как высоки были ставки пари, заключавшихся негласно.

К тому же лондонское простонародье было не так сдержанно в отношении одного из пэров, как знать. Когда-то день за днем Корт входил в здание суда, где слушалось дело о разводе, а из толпы, собравшейся на Парламент-стрит, доносились оскорбительные выкрики, свистки, мяуканье и улюлюканье. Не потому, конечно, что его считали исчадием ада, просто его личная трагедия была интересным спектаклем, как, например, медвежья травля на ярмарке. Надо сказать, что, пережив публичное издевательство над собой. Корт больше никогда не ходил на это жестокое зрелище, открыв в себе сочувствие к загнанному зверю.

Вспомнив все пережитое. Корт пришел к окончательному выводу, что леди Августу, видимо, поразил старческий маразм, если она всерьез полагает, будто безвременная смерть маркиза Сэндхерста может примирить его с Филиппой.

Маркиз Сэндхерст… когда-то Корт называл его Сэнди и считал лучшим другом. Вместе с Тоби они были неразлучными друзьями, и их троицу в Чиппингельме называли «три мушкетера». В детстве они играли оловянными солдатиками, учились ездить верхом, вместе радовались первым успехам в регби и крикете и первым победам в драках с деревенскими мальчишками. Позже, в Итоне и Оксфорде, они всегда выступали за одну и ту же команду, и команда эта чаще всего выигрывала.

Не раз друзья спасали

Корта от порки, на которую был скор его суровый отец. Корт, не колеблясь, пускал в ход кулаки, поэтому из них троих он чаще всего попадал в разного рода передряги. Например, однажды он вывозил Джема Хаттона физиономией в грязи за то, что тот посмел отпустить грязную шуточку по адресу леди Уорбек. Джем, здоровенный увалень, в свою очередь, расквасил Корту нос и разбил губу.

– Мама, мама! – вопил девятилетний Сэнди, вбегая в вестибюль Сэндхерст-Холла. —Скорее сюда! У Корта кровь течет прямо ручьем!

– Боже мой! Я сейчас посмотрю. – Встревоженная леди Гарриэт осмотрела полученную в бою рану. – Ну, молодой человек, кажется, вы накликали на себя серьезные неприятности. Хотелось бы мне знать, с кем вы подрались на этот раз. – И прежде чем Корт успел ответить, она зажала обе его ноздри белоснежным батистовым платком, чтобы остановить кровотечение.

– Он п-подрался с Д-джемом Хаттоном! – возбужденно объяснил Тоби, не скрывая гордости за друга. – К-корт выбил ему д-два зуба!

– Ты дрался с сыном кузнеца? – изумилась леди Гарриэт, пристально взглянув на раненого героя, —

он старше тебя на целых пять лет и тяжелее по меньшей мере фунтов на сорок! – Она покачала головой, приговаривая неодобрительное «тц-тц-тц». – Что скажет на это твой отец, Кортни…

Корт не должен ничего рассказывать лорду Уорбеку, – поспешно вмешался в разговор Сэнди и подвинулся ближе к другу, словно стараясь заслонить его от возможной расправы. – Я потому и привел его к нам, мама.

– А почему, скажите на милость, он не должен ничего говорить отцу? – с подозрением спросила леди Гарриэт.

Сэнди и Тоби обменялись смущенными взглядами.

– М-мадам, мы не можем об-бъяснить почему, – наконец ответил Тоби (его глаза так округлились, что, увеличенные очками, казались неестественно громадными). – Но вы п-поверьте, К-корт не первый начал. Он в-вынужд-ден был драться.

– Так… понимаю… – произнесла леди Гарриэт, и ее нахмуренный лоб разгладился. Добрая улыбка озарила лицо. – Что ж, в таком случае я отведу тебя на кухню и сама хорошенько отмою.

– Хорошо, мадам, – с непривычной кротостью ответил Корт.

Может быть, другим маркиза Сэндхерст казалась некрасивой и резкой леди, но не Корту – для него она была ангелом-хранителем, восхитительно рыжеволосым и большеротым.

– Спасибо, мам! – с чувством сказал Сэнди, и его мягкие черты осветились улыбкой, перед которой невозможно было устоять. – Может быть, ты пошлешь кого-нибудь к Уорбекам? Напиши, что ты пригласила Корта остаться у нас на ночь.

– Ха! – воскликнула леди Гарриэт и, продолжая сжимать нос Корта, повлекла его в громадную кухню. Неразлучные друзья не замедлили последовать за ними. – За одну ночь разбитые губы не заживают. Но оставить Кортни на ночь я могу, и у вас, безобразники вы эдакие, будет время придумать правдоподобную историю для лорда Уорбека.