Обет молчания
Шрифт:
Я стал наблюдать за руками бандитов. Пацан был пуст. Хозяин имел большие карманные. Дед — слишком опасно. Пожалуй Шрам. В очередной поход Шрама в ванную я попросил его помочь мне подняться. В повороте я очень сознательно и очень болезненно наступил ему на ногу, отвлек тем внимание и быстро расстегнув ремешок, снял часы. Спасибо, Михалыч, за науку!
Обидевшийся Шрам болезненным толчком отбросил меня к стене и, выругавшись, вышел из ванной.
Ночью из куска половой тряпки и подклада собственного пиджака я соорудил замечательную канализационную пробку.
Днем, ссылаясь на немочь живота, я пробрался в туалет, засучил зубами рукава, как можно глубже затолкнул пробку внутрь, к сливу, протолкнул проволокой, отломанной от ванного заземления и три раза слил воду.
— Жрать не жрет, а с горшка не слазит! — удивился Пацан. — Камень что ли грызет?
— Грызу! — честно признался я.
К вечеру Шрам хватился часов.
— Странно, куда они могли деться? — удивлялся он, осматривая квартиру, ощупывая карманы и подкладку пиджака.
— Когда ты их в последний раз видел? — спрашивал Дед.
— Утром. Или в обед? Нет, утром. Точно!
— Не нравится мне все это, — мрачнел Дед, — четвертной пропал, как в воду канул, теперь часы. Что-то здесь не то! Вспоминай!
— Утром проснулся, покурил, в туалет сходил, в ванную, поел... Черт, не представляю!
— Всем собраться на кухне! — приказал Дед. — Вот что, родные, — начал он. — Я не люблю случайностей, особенно повторяющихся два раза подряд! Ладно, четвертной отнесем за счет игры фортуны. Но часы? Это не тонюсенькая бумажка, которую выронить и не заметить не мудрено. Боюсь, кто-то здесь играет в паре с нечистым. И играет краплеными картами! Если сейчас не предпринять энергичных мер, начнут пропадать револьверы.
— Ты подозреваешь кого-то из нас? — вскипел Шрам.
— Я подозреваю всех, кроме себя, — ответил Дед, — значит так, ребята, сейчас мы, не откладывая и не покидая по одному это помещение, проведем грандиозный шмон. Потом осмотрим квартиру. И если, не дай бог, у кого-то отыщем пропажу или найдем тайник!..
Сидя в ванной и слыша практически весь разговор, я покрылся хладной испариной испуга. Вначале они быстро обшарят квартиру, потом придут в ванную, приподнимут зеркало и увидят следы моего пролома. А ведь есть еще тайник с гвоздями! Доигрался миротворец! Делу не помог и себя подставил! Нет, шмона в ванной быть не должно! Нельзя этого допустить! Ни в коем случае!
Я стал лихорадочно думать, что предпринять. На кухне в это время шел личный досмотр. Бандиты, хоть и были недовольны, подчинились. Авторитет Деда был непререкаем, а вещи действительно пропали. Куда?
Обыск, благодаря частому пребыванию квартирантов в определенного рода местах, шел на высоком профессиональном уровне. Как с ними, так и они. Одежда, кухонная мебель, комнаты... Постепенно очередь добиралась до ванны. Весь напрягаясь я ждал, когда распахнется дверь. Вот оно! Звякнула защелка, просунулась голова Пацана. За ним стоял хозяин квартиры. Похоже, обыск вели по двое, чтобы контролировать друг друга. Мудро!
— Этого смотреть? — спросил Пацан.
— Это-то дерьмо со связанными руками при чем? — донесся голос Шрама, — он целыми днями в ванной сидит.
— Я сам гляну. А ты пока помещение осмотри, — крикнул Дед.
Наверняка он шел следом и перепроверял результаты осмотра. Мелко чесала Дедова гребенка!
Пожалуй, пора! Я вытащил из разреза пиджака обломок бритвенного лезвия. Пацан под присмотром Хозяина нагнулся, заглянул, засунул руки под ванную, по сантиметру ощупал пол, оглядел краны, простукал наклеенную на стенку плитку, перешел к раковине, взглянул на зеркало, прикидывая как его сподручнее внимать, потянулся рукой.
Все, дольше тянуть нельзя!
Я слабо застонал, пошевелился. Пацан повернулся, заметил ползущую из-под меня черную струйку крови, ахнул, отдернул руку от зеркала (слава богу!), бросился в коридор.
— Придурок вены вскрыл!
Почти сразу же в ванную вбежал Дед.
— Что же ты сделал, родной? Что ж натворил?! Сволочь такая! — причитал дед, разворачивая меня лицом вверх, закатывая рукава, осматривая рану.
Порез был пустяковый, но кровавый. Дед перетянул мне ремнем руку выше раны, намотал бинт.
— Что ж ты торопишься умереть раньше времени? Ну-ка, притащите ему валерьянки!
— Нет у меня валерьянки, — ответил Хозяин.
— Тогда водки! Быстрее!
Дед сразу же нашел оставленное мною на видном месте лезвие.
— Где взял, гаденыш? — и, не дожидаясь моего ответа, заорал, — Я же сто раз предупреждал — все убирать после бритья. Все! Один ублюдок потерял, другой нашел!
Принесли водку. Дед насильно влил в меня два стакана и, увидев, как у меня поплыли глаза, оставил меня в покое.
— Вы ванну хоть осмотрели? — спросил он.
Пацан и Хозяин ожесточенно закивали головами.
— Смотрите, проверю, — пригрозил пальцем Дед.
Я вздохнул свободно. Шмон был закончен. Новое, более чрезвычайное событие — попытка самоубийства, закрыло прежнее.
— Кончить бы этого неврастеника и все дела. Чего мы чикаемся, водку переводим. Зачем он нам нужен?
— Значит нужен. Тебя не спросили!
Слышал я бубнящие голоса из кухни, прерываемые бульканьем разливаемой водки.
— Кончить не сложно — чик и готово. А куда труп девать? В мусорное ведро? Куда от вони деться?
— Пора вылезать из берлоги. Пора! Пока с ума не посходили...
Говорили еще долго и о разном. Но окончательную точку поставил Дед.
— Часы мы, увы не нашли. Будем надеяться, что это была досадная случайность. А если нет, злоумышленник, думаю, все понял. Операцию форсируем, далее откладывать нельзя, а то мы тут все перегрыземся. С самоубийцы впредь глаз не спускать. Дверь в ванную не запирать. Оружие будет храниться у меня и у Вольного. Сегодняшнее застолье было первым и последним. Все!