Обет молчания
Шрифт:
Дома я ограничился архаическими способами проверки неприкосновенности жилища: с внешней стороны двери бросил на пол комочек скатанных волосков — чуть шире открой дверь и он сдвинется в сторону, в комнате запомнил расположение пыли на проходных участках пола — попробуй теперь пройтись, не наступив, не раздавив, не сдвинув эти почти незаметные глазу соринки, а уж я не поленюсь, проверю их расположение с помощью увеличительного стекла. Главное, эти методы, в отличие от прочих — наклеивание на дверцы шкафов паутинок, всовывание в замочные скважины тонких волосков и т.п. не оставляли следов. Сор он и есть сор, а его расположение — это уже моя тайна.
Это в
Каждый раз, хоть и чувствовал себя идиотом — ну кому за мной следить на таком, высокопрофессиональном уровне? — я оставлял контрольные, грязе-пылевые «мины». Каждый раз они оставались нетронутыми. Я честно отработал оговоренную неделю (что, что, а халтурить меня отучили в Учебке раз и навсегда) убедился что чист, как только что вымытая химическая реторта и вышел на связь с резидентом.
В условленный день ровно в 11.07, ни мгновением позже или раньше, я перешел наискосок привокзальную площадь в совершенно неположенном для пешехода месте. Откуда меня «срисовал» мой коллега, можно было только догадываться. Контакт-знакомство состоялось.
Спустя сутки я отправился на рыбалку. Ранним утром с берега излюбленного рыбаками городского пруда я забросил удочку. Но ловил я не рыбу, нет, информацию. Где-то с другой стороны водоема, а может быть и в двух шагах от меня, точно такую же снасть бросил в воду резидент. Его удочка — передатчик, моя — приемник. Секунда, и сжатый до невразумительного визга текст по воде, как по проводам, перескочил с бобины его магнитофона на бобину моего. Момент передачи завершился. Все! Теперь мне оставалось доудить рыбу, допить непременную чекушку водочки, дорассказать соседям по промыслу очередную рыбацкую байку о сорвавшейся вот такой рыбине и отправиться домой «послушать магнитофончик». Дешифратор, вставленный в мой древний замызганный (конечно, специально древний и специально замызганный), переносной маг превратит случайную звуковую помеху на ленте в четко сформулированный приказ, который мне, пусть даже ценой собственной жизни, надлежит исполнить.
Пароль... Место... Вид тайника... Время изъятия... Проверочные тесты... Отключение самоликвидатора... Благополучного возвращения! Краткость — сестра таланта и еще конспирации.
Прослушал и сразу действуй — жги пленку, уничтожай дешифратор, еще несколько дней отслеживай хвосты, аргументируй новым знакомым свое скорое исчезновение, отрабатывай маршрут ухода... Вот житуха, для постороннего глаза — сплошной праздник безделия — на работу не ходит, спит да жрет, да водку пьет, а на самом деле — каторга! Ладно, недолго осталось!
Несколько дней я, словно кот кусок мяса, обхаживал район закладки тайника — готовил пути планового и аварийного отходов, засекал время остановки и ухода гортранспорта, отмечал где гуще народа, чтобы в случае необходимости можно было затеряться в толпе. Ближе чем за три квартала к месту закладки не подходил, боже упаси!
В назначенное время, подчиняясь правилам игры, но без вдохновения, изменив внешность, я отправился на дело.
Как и прочие, изображая всем своим видом еле сдерживаемое нетерпение, я проскальзываю меж плит, прохожу в самый дальний и самый загаженный угол, расстегиваю штаны. Вот он контейнер, — лежит среди дерьма и использованных бумажек противного вида дохлая кошка. В ней, внутри, среди подкисших внутренностей (чтобы у случайных любопытствующих извращенцев охоту отбить) вшит контейнер. Но кому захочется возиться с такой пакостью кроме нас бедолаг? Точно такая же, подобранная по описанию кошка лежит у меня в сумке. Мудр шеф, избрав кошку одномастную, пеструю поди подыщи!
Я стаскиваю штаны, усаживаюсь над самым тайником и натурально вздыхая и кряхтя, подменяю контейнер. Конечно можно было бы обойтись без этих натуралистических подробностей, подойти и просто взять, но я человек подневольный, сказано конспирация в полном объеме — сиди кожилься! Как будто я где-нибудь на технически развитом западе воюю против вооруженных до зубов вражьих спецслужб. Как будто у местной шантрапы достанет ума и средств оборудовать здесь телекамеры с видом на, простите, человеческие отходы. Вот так всегда, начальство в кабинетах перестраховывается, а ты в боевой обстановке зад оголяешь. Ладно, напрягусь ради святого дела, исполню служебный долг в полном, так сказать, объеме. Чего не сделаешь, чтобы начальству угодить.
Работа завершена, но мне почему-то неспокойно. Что-то не понравилось в расположении контейнера, как-то чуть в стороне от дерьмеца лежала кошка. Брезглив что ли мой новый начальник? Уж я бы ради страховки, засунул, зарыл ее в самую гущу, тем более, что не мне вытаскивать. А этот постеснялся. Пальчики побоялся испачкать? Или меня пожалел?
Еще раз оглядываю кошку-дублера — вроде похожа и лежит так же. Совершенно автоматически запоминаю «картинку», хотя, вроде бы, она мне пригодиться уже не может. Но так уж учили. Рефлекс!
С просветлевшим лицом застегиваю штаны и еще несколько часов кружу по городу, обрубая возможный хвост. Нет, вроде все чисто.
Дома, уподобляясь патологоанатому-надомнику, потрошу маскировочную оболочку контейнера: взрезаю нитяные швы, ковыряюсь во внутренностях, отыскивая и размыкая клеммы самоликвидатора (у незнающего эта кошечка рванула бы не слабее толовой шашки навек унося заключенную в ней тайну), извлекаю сам контейнер. Вот он, небольшой пластиковый цилиндрик, из-за которого я проделал столь неблизкий путь! Проверяю стандартную пломбу-печатку. На месте. Можно упаковывать чемоданы. На всякий случай, вспомнив о личной просьбе резидента, осматриваю его персональную секретку — так, неуставную самодеятельность на уровне скаутских забав. Делать мне это не обязательно, не приказ — просьба. Но что-то меня заставляет отнестись к маниакальной подозрительности шефа без обычной иронии. Ладно, мне не убудет, лишь бы его душенька была спокойна. Беру сильную лупу, осматриваю дно тубуса, затем завинчивающуюся крышку. И там и там, строго друг против друга, нанесены незаметные невооруженному глазу точки. Одна. Вторая.