ОБХСС-82. Финал
Шрифт:
Юрий Константинович пожал плечами. Потом посмотрел куда-то вдаль, мне через плечо.
— Здесь чего бояться? Я не совершил никакого преступления.
— Думаю ОБХСС так не считает. — Ну, тут, конечно, во мне проснулся мент. Ладно. Признаю. Ляпнул эту фразу не потому что реально записал Соколова в преступники. Больше было интересно, что он ответит.
— Возможно. — Юрий Константинович выглядел очень серьёзным. Такое чувство, что разговаривая со мной, он отвечал на свои личные вопросы. — Но я то знаю правду. Да и потом… Если откровенно… Я ведь понимаю, в чем именно дело. По какой причине моя персона привлекла внимание органов. Леонид Ильич плох. Это не для кого не секрет. А я… Скажем так…Я связан хорошими отношениями с тем человеком, который может помешать другому человеку занять главное место. Это не
Оперативник… в штатском он был, конечно… нарушил правила дорожного движения и предложил «договориться». Милиционер этот возмутился. Мол, как можно. Он, мол, взяток не берет. Ну разве что… Видите, говорит, напротив «стекляшку»? Угостите коньячком, а то день прохладный. Оперативнику делать нечего. Сам предложил. Он на другой итог, конечно, рассчитывал, но просьбу гаишника выполнил. Потом отъехал. А за сотрудником этим продолжили присматривать. Дальнейшее наблюдение показало, что милиционер за смену выпил так около двадцати раз и давно должен был бы валяться на земле, а у него ни в одном глазу! Представляешь? Вот уж чудо-чудное.
В конце концов, выяснилось, что он был в сговоре с парнем из этой «стекляшки». Парень наливал ему из специальной бутылки чай, а деньги за оплаченный, но не выпитый коньяк они делили.
— Умно… — Я покивал Соколову. Про себя, конечно, подумал, знал бы ты, Юрий Константинович, сколь изобретательными станут подобные схемы лет через сорок.
— Да… Теперь, смотри, другой случай. Однажды сотрудники отдела той самой организации, о которой ты говорил, по борьбе с хищениями, задержали женщину, которая купила за рубли чеки магазина «Берёзка» и хотела обменять их на югославские сапоги. Ну, знаешь, может? Для всех женщин это предел мечтаний. Заполучить такую обувку. Но к тому моменту, когда её очередь подошла, нужного размера уже не было. Она купила другой размер. Тот, который имелся в наличие. Понимала, что может его продать людям, которые стоят в конце очереди, и по другой цене, по рыночной. И вот она эти сапоги продала. А тут сыграл закон подлости. Её задержали. В действиях этой женщины, если следовать закону, был состав преступления — скупка с целью наживы. Она сама не отрицала этого. Честно призналась. Мол, да, купила, но потому что не подходили по размеру, решила продать. Состав налицо. А потом знаешь, что произошло? Чем закончилась история?
Соколов снова уставился на меня. Мы дошли до конца улицы, развернулись и теперь топали обратно. Я отрицательно покачал головой. Просто… Ну, что это за состав преступления? Этак у нас весь рынок пересажать можно было бы. Имею в виду, конечно, в моем времени. Хотя, сейчас спекуляция чуть ли не самый страшный грех.
— Она повесилась на колготках. В камере.
Я сбился с шага от неожиданности. Юрий Константинович сделал вид, будто моей реакции не заметил. Продолжал рассуждать, как ни в чем не бывало.
— А теперь давай вспомним еще одну историю. Третий пример, как и обещал. Тем более, дело было громкое. О нем кто только не судачил. Уверен, ты тоже в курсе. В поле зрения сотрудников КГБ неожиданно оказались глава сети «Океан» Ефим Фельдман и директор одного из магазинов Владимир Фишман. Казалось бы, чем эти люди могут быть интересны Комитету Госбезопасности. Торгуют рыбой, никого не трогают. Но поймали их на том, что через зарубежные социалистические страны они вывозили крупные суммы денег, переводили их в валюту и таким образом готовились к бегству из Советского Союза. Вот и закрутилась машина. Товарищи эти начали давать показания о системе взяточничества в Министерстве рыбного хозяйства. Можешь представить уровень? Нет, все мы люди взрослые. Ясное дело, если копнуть, так везде нечто подобное найдётся. В результате вскрылась масштабная преступная схема по контрабанде чёрной икры. Её организатором признали замминистра рыбного хозяйства. Владимира Рытова. Слышал об этом? При аресте у него изъяли более трехста тысяч рублей. Представляешь такую сумму? Четыре года назад Рытова приговорили к смертной казни. Но…
Соколов замолчал на секунду. Он будто сомневался, можно ли со мной обсуждать все это. Однако потом продолжил.
— А главу министерства от уголовного преследования уберегло заступничество человека, имя которого все-таки называть не буду. Сам сообразишь. Спасти в этой ситуации может лишь тот, кто стоит очень высоко. Так вот вопрос к тебе, Стас. Где же в этих трёх случаях было настоящее преступление? А где настоящее наказание? Так что, знаешь… За себя я спокоен и уверен. В остальном… Спасибо тебе за бдительность. Все оказалось именно так, как ты и сказал. Я поговорил, с кем надо. Все проверили. Что надо исправили. Думаю, вопрос скоро решиться. Просто… Хотел узнать, почему ты поступил подобным образом. Ну, и, конечно, как узнал.
Мы дошли до арки, которая вела к черному входу в магазин, и Соколов свернул во двор. Видимо, наша беседа подошла к концу. Грузчиков на улице уже не наблюдалось.
— Перекури, потом зайдешь. Станут спрашивать, кто угодно, скажи, говорили о твоём поступлении в институт. И… Все будет хорошо, Стас. — Директор гастронома ободряюще мне улыбнулся, будто это я стал объектом внимания чекистов, а не он. Через секунду Соколов уже скрылся за дверью.
— Ни хрена хорошо не будет, Юрий Константинович. — Ответил я ему вслед. Но, естественно, очень тихо.
Больше необдуманных действий совершать не стану. Вот на порыве эмоций хотел помочь и что? Максимум, какие изменения произойдут, когда Соколова загребут, а его точно загребут, не сомневаюсь, он с большим желанием сольет тех, кто получал от него взятки. Потому что, я так понимаю, на их помощь Юрий Константинович и рассчитывает. Но помощи не будет. Вот в чем прикол. Им самим она понадобиться. А потом вообще очень до хрена людей захотят, чтоб директор гастронома замолчал. Кушать все любят вкусно, а платить за это полную цену никому не интересно.
В итоге после разговора с Соколовым на душе остался сильный осадок. Прям муть какая-то. И вроде я сам ни при чем, но за родную службу, которую всегда считал вполне отличным местом, было как-то стремно. Казалось бы, ОБХСС нынешних времен и мой БЭП связаны чисто исторически, так сказать. Законодательная база у нас уже сильно разниться. За сапоги точно никого не посадят. Но… Суть, в принципе не особо изменилась. Если рассуждать откровенно.
Я вдруг начал мысленно перебирать все дела, которые имелись в моем послужном списке. И кстати, почти ни одно не было доведено до логического конца. Просто так вышло. А некоторые вообще, до того, как я попал впервые в прошлое, развалились по моему желанию и при моем личном участии. Но это казалось вполне нормальным. Не убийцу же отмазал от заслуженного наказания. Вот как я размышлял тогда.
— Твою мать… — Высказался с чувством коробке с пряниками, которую нес девчонкам в отдел. Будто это пряники во всем виноваты.
Надо завязывать с путешествиями в Соколова. Этак я вообще скоро, по возвращению в родное тело, сам в монахи подамся. Или в священники. Благо, есть к кому обратиться. Исаев всегда рядом. Хоть в прошлом, хоть в настоящем.
В общем, день доработал с трудом. На душе буквально кошки скребли. Еще, как назло, постоянно ловил на себе Наташкины взгляды. Пассия Мажора была на рабочем месте и всем своим видом демонстрировала, что разговора нам не избежать. Просто она явно не хотела затевать его при свидетелях. Стоило нам пересечься в подсобках, Наташка набирала воздуха в грудь, тянула руку в мою сторону, собираясь, видимо, утащить меня в укромный уголок, но тут же рядом появлялся кто-то из персонала. Девчонка кривила губы и с недовольным лицом отходила в сторону.