«обхсс–82»
Шрифт:
Хотя, фактов, доказывающих его вину, не было. А слова к делу не привяжешь. Словами комбату перед носом не помашешь.
В итоге, выждал Сердюк нужное время, а ближе к дембелю, начал всякие гадости организовывать. Дембельский аккорд — дело святое. Вот он для особо «любимых» солдат то одно задание придумает, а потом отказывается. Мол, нет, не нужно оно. То другое. Всех достал. Особенно комбата, у которого дембеля без дела трутся.
На построения Соколов уже не ходил, никто его уже и не трогал, а вот домой не отпускали. Потому как, без дембельского аккорда дембель невозможен.
А потом вызвал Сердюк к себе всех. Ему уже вышестоящее руководство намекать начало, мол, армия это не курорт. Сколько можно некоторым, особо избранным у всех на виду прохлаждаться.
— Вы не думайте, будто я враг вам. — Заявил Сердюк сложив руки на животе, — Догадываюсь, что вас балбесов, ждут дома. Так вот у меня есть задание дембельское, сделаете, и сразу к мамкам поедите.
— А что за задание? Может, мы его, и до Нового года не сделаем, — вполне логично предположил Соколов. Ничего хорошего от прапорщика он уже не ждал.
— Да вот крышу в зелёный цвет покрасить надо. На казарме.
Это была своеобразная месть. Крыша шиферная. На улице который день дожди и конца им не видно. Зарядило на сезон.
— Покрасим. — Заверил прапорщика Соколов, — Через два дня готово будет.
— Ну-ну, рад бы, — сквозь зубы проговорил Сердюк. Крыша мокрая, красить точно нельзя. Поэтому слова Соколова он принял за бахвальство.
А на следующее утро вышло вот что. В части смотр как раз пришелся. Бывало такое, раз в год. Приезжал проверяющий, смотрел, как крепок солдатский дух и четок шаг. С утра ненадолго выглянуло солнышко.
— Пойдём красить, после завтрака, — заявил товарищам по «аккорду» Соколов.
— Да ты что, шифер-то мокрый. — Исаев пытался воззвать к голосу разума, но по лицу товарища понимал, опять нашла коса на камень.
— Вот смотри. Я сорвусь во время строевой, нас комбриг и выгонит. Ты его знаешь, он мужик резкий, а тут вообще, во время, так сказать, парада. При проверяющем. — Взгляд у Соколова был одухотворённый. Блаженный Олег понял, переубедить не получится.
Совещание дембелей было недолгим. Никому не хотелось торчать здесь, даже лишних суток. А по Сердюку понятно, он костьми ляжет, еще что-нибудь придумает.
Во время начала строевой, открыли люк. И Соколов на верёвке, с ведром краски, выбрался наружу. Честно говоря, ему даже не пришлось ничего делать специально. Ноги в кедах поскользнулись по мокрому шиферу и он, без крика, без мата, выпустив ведро, с грохотом покатился по крыше. Затем сорвался, повиснув на уровне окон третьего этажа. Хорошо хоть краски в ведро мало набрали. Оно, соответственно, покатилось вдогонку. Законы физики даже армия не в состоянии отменить. И, что тоже логично, выплеснуло все содержимое на Соколова, превратив его в болтающегося зелёного человечка.
Увидев всё это, бригада ахнула. Хором. Ни одна строевая песня так складно не звучала.
Весь начальственный состав, во главе с командиром бригады и проверяющим, повернулась в сторону казармы, где висел, раскачиваясь, зелёный Соколов.
— Гурьев!!! Это что за маскарад?!!! — Взревел бешеным голосом комбриг. — Это твои идиоты? Они что, сумасшедшие?!!!
— Да нет, аккордная работа, дембеля крышу красят. — Ответил командир дивизиона, при этом выцепив глазами старшего прапорщика Сердюка, который выпросил у него почётное право подобрать дембелям стоящее, полезное для хозяйство задание. Судя по взгляду, Сердюк после отъезда проверяющего и комбрига полезет сам красить. Причём, не одну крышу, а все сразу.
Соколова в это время спускали к земле.
— Всё! Моё терпение лопнуло! — Видимо, у комбрига, приступ злости был слишком сильный. — Ларин! Затра, чтоб ни одного дембеля здесь не осталось, понял? Вообще! Ни одного! Лично проверю. Устроили…
— Я что? Я давно уж на них документы подготовил, — ответил майор Ларин, начальник строевой части.
— Узнай, кто им это задание дал и вслед оформи. Пора уж этому умнику на гражданку, наверное. Наслужился, идиот. — Комбриг в ярости обвел взглядом притихший офицерский состав. О прапорщике Сердюке он как-то не подумал.
И только после этого закончилась наша с Исаевым служба в вооруженных силах. Утром дембеля всей бригады толклись у кабинета строевой части. Когда Соколов забирал свои документы, они подходили к нему, жали руку, и благодарили, что один дембель всем остальным гражданскую жизнь приблизил.
— И вы после этого чаем хотите отделаться? — Кипятился сослуживец.
Но я был непреклонен. Меня ждала Москва, работа в ментовке и пока еще не известная миссия.
К счастью, в столицу мы въехали буквально через несколько часов.
Наши товарищи не успели нажраться водки сильнее приличного. Чем чрезвычайно радовали проводницу, которая «случайно» ходила мимо нас с периодичностью в полчаса. Видимо, опасалась каких-то выкрутасов. Дембеля, которые едут со службы, это дело известное.
Поезд остановился. Мы взяли сумки, и направились к выходу.
— Ну, что? — Исаев оглянулся? — Точно сразу ко мне? Домой не поедешь?
— Нет. Матери телеграмму отправлю.
Я шел следом за Олегом и соображал. Домой нельзя. Одно дело с матерью Соколова на десять минут увидеться. И совсем другое, постоянно рядом быть. Она сразу же поймет, херня какая-то, а не сын. Я ж ни черта не знаю даже о себе самом. Поэтому решил, телеграфирую, мол, так и так, поступило предложение по работе. Остаюсь. Потом письмо отправлю с подробным рассказам. Ну, а дальше, посмотрим.
Народу на перроне было навалом. Люди толкаясь, двигались к зданию вокзала. Неожиданно кто-то задел меня плечом. Сильно задел.
Я оглянулся. Мимо проскочил пацан, лет двадцати трех. Светловолосый, с джинсах, футболке и ветровке. На улице совсем не жарко. Что я сразу заметил, шмотки у него были фирменные. Не отечественного производства. Рукава ветровки он, на современный манер, подтянул до локтя. На запястье заметил командирские часы. Мы посмотрели друг на друга. Я — с ожиданием извинений. Он — с раздражением в выразительных, синих глазах. Видимо, извинений не будет.