«обхсс–82»
Шрифт:
— А-а-а! Ничего не вижу! — Заорал водила.
При этом он уперся руками в руль и давил ногой со всей мочи на педаль тормоза. Машина, естественно, не думала тормозить. Она же никуда не ехала. Только понять этого спросонья никто не мог. Зато врубилось чувство всепроникающего ужаса, отбивающее напрочь мозги и хоть какую-нибудь соображалку. Всем, кто сидел в автомобиле, реально казалось, будто они сейчас с разгона влетят куда-то.
Водила начал давить на тормоз еще сильнее. Хотя сильнее, казалось бы, уже невозможно. Бац! Одновременно ломается и падает назад спинка сиденья и проваливается педаль тормоза. Короче, он с перепугу на левом переднем колесе рабочий тормозной цилиндр нахер выдавил. Казалось бы, невозможно, а он смог.
Быстрее всех сообразил Иван. Первым делом он наработанным движением выдернул пистолет из кобуры, снял с предохранителя и передернул затвор. Левой рукой потянул ручку двери и левой же ногой с силой толкнул заднюю дверь, планируя выскочить, как черт из табакерки со стволом наперевес. Клинт Иствуд, епте… Но что-то пошло не так. Дело в том, что Костян тоже начал выпрыгивать с переднего сиденья с этой же стороны. Естественно, с силой получил задней дверью — прямой в голову. Повезло, что удар пришелся в кокарду на шапке. А вот дальше пошло уже не так хорошо.
Упав назад, он ударился затылком о внутреннею металлическую часть двери и отключился. А Ивану в бок вернулась неожиданно сильно самортизировавшая дверь, отчего он крайне неудачно упал под машину, прямо под заднее колесо. Да так упал, что снаружи осталась только голова.
Жару добавил водила. Когда педаль тормоза резко провалилась, он еще и с ревом газанул от души. Иван в этот момент уже был под колесом. То ли от этого, то ли еще при падении, он судорожно сжал правую руку и выстрелил. Звонкий «цок» от пули почти заглушил грохот выстрела, пуля попала точно в крестовину кардана у заднего моста.
От испуга и ужасного ощущения, что машина сейчас его переедет, вместо того, чтобы просто выползти из-под авто, Иван зачем-то начал пытаться резко вставать на четвереньки, судорожно перебирая конечностями. Бабах! Еще раз выстрел. Теперь попал в колесо изнутри. Ваня в панике бился спиной о днище, падал, но снова пытался также встать несколько раз подряд.
Дежурный, который имел неосторжнось, стукнуть ладонью по машине, ничего подобного, конечно, не ожидал. Он от таких непоняток с криками и стрельбой, решил немного затихариться. Присел сзади от машины, стараясь стать маленьким, незаметным и не отсвечивать, почем зря. Иван наконец, выскользнул из-под ужасной машины, которая отчего-то била его по спине, хватая сзади, и остался лежать в метре, хрипло дыша. До водилы тоже дошло, что оказывается никто никуда не едет. Двигатель работает, но по прежнему стоит машина мордой в стену.
Но! Тут другой момент. На них напали! Костяна, похоже, застрелили. Вон лежит, как сломанная кукла, неестественно скособочившись, опершись только шеей об нижнюю внутреннюю часть открытой дверь, уронив голову на плечо. И Ваньку, наверное, тоже всё. Выстрелов вроде три было, а у водилы ствола-то нет! Сейчас и его точно оприходуют! Ужом скользнул по пассажирскому сидению, перегнулся и ухватился за автомат, лежащий у старшего на животе. Костян именно в этот момент неожиданно открыл очумевшие глаза и тоже схватился за ремень левой рукой. Оружие не отдает. Рефлексы.
— Дай! Щас я их… — бормотал ему водила.
Хорошо, что не отдал. Можно представить, куда бы он стрелять начал. Естественно, по стоящей сзади машине со слепящими фарами. А так поиграли в перетягивание, пока не услышали громкий, истерический смех.
Это ржал второй водила, который тоже вышел из машины вместе с дежурным, но ближе не пошел и наблюдал оторопело всё со стороны.
Как это выглядело его глазами. Дежурный приблизился к машине, хлопнул ладонью по кузову и тут же — какие-то внутри дикие крики. Машина затряслась-закачалась, чуть ли не подпрыгивает. Загорелись стопы, раздался какой-то скрежет, резко распахнулись двери. Костян успел выскочить чуть раньше и тут же звонкий «блямс» ему по кокарде. Иван тоже падает. Тут ревет двигатель. Ванька начинает стрелять и пытаться из под УАЗа вылезти. На четвереньках, что в принципе мало осуществимо, когда ты под машиной. При этом еще подвывая.
Последней каплей было поведение пузатенького дежурного, который резво отскочил, присел и собрался в такой плотный комочек, что стал даже ниже фаркопа. А тут еще ломится водила из первой машины, пытаясь у Костяна автомат забрать… Всё это заняло буквально три секунды.
— Да вы совсем охренели! — начал орать, очухавшийся дежурный.
А эти просто в три погибели согнулись и ржут. До всех стало доходить, что случилось.
— И вот представь. — Иван, который рассказывал мне эту историю в красках, покачал головой, — Смех смехом, а автомобиль выведен из строя. Заменил колесо, потихоньку, со скоростью 10 км/час, на ручнике добрался до гаража, по пути недоумевая, отчего машину так колбасит и что там может так скрежетать. Еще не знали, что крестовину раскололо к чертям. А надо передать исправный автомобиль. Ну, выкрутились. Заскочили кое-куда. Так что, сам понимаешь, новым сотрудникам мы будет только рады.
Я заверил своих будущих коллег, что вот-вот, уже скоро пополню их ряды. Выкурили еще по одной, Иван успел рассказать пару новых историй про службу, которые, кстати, изрядно согрели мне сердце. Ментовка в своей красе. За сорок лет, получается, ни черта особо нп изменилось. Судя по всему, Иван — очень разговорчивый тип. Потом я попрощался с парнями и вышел на улицу.
Погода стояла отличная. Решил, чего бы не прогуляться. Знал бы, к чему это приведет, хрен бы шагу сделал. Хотя, с другой стороны, все последующие события сильно изменили в очередной раз мои планы. Вернуться во вневедомственную охрану мне была не судьба.
Глава 9
Жорик
Я вышел из отдела в полной уверенности, что из меня делают дурака. Вернее, внешне все выглядело, как раз, наоборот. Типа, я мандец, какой умный, и мандец, какой нужный, кадр.
Опер, к которому прикрепили, сегодня был на месте. Им оказался мужик, достаточно серьёзный, возрастом ближе к сорока. Более того, я так понял, он практически один из лучших. На кой черт ему стажёр, было неясно от слова «совсем». Но даже не это вызывало у меня устойчиво ощущение огромной, просто вопиюще откровенной дуриловки.
Не успел я с ним познакомиться, как он активно принялся расспрашивать меня обо всем, что вообще не имело отношения к работе. Через десять минут нашей беседы я физически чувствовал, как мои глаза лезут на лоб против воли. Из-за полнейшего непонимания, на кой черт ему все это?
Сначала он долго и упорно говорил о моей семье. Ну, как говорил. Задавал вопросы. А мать? А отец? Что именно хотел услышать этот опер, для меня осталось загадкой. Тем более, я ему рассказать ничего не мог. По причине собственной неосведомленности. Кроме того, что Аристарх Николаевич был гнида и предатель. А Светланочка Сергеевна — редкостная дрянь, которая под конец вдруг решила пожертвовать собой. Причём, даже не уверен, что ради меня. Быстрее склоняюсь к той мысли, что ради себя и Семена. Вполне очевидно, Аристарх не оставил бы ее в покое никогда. Причём это «никогда» было бы очень коротким. Ровно до момента, как в его руки попали бы столь опасные фотографии. После этого судьба и маман, и моя была предрешена. Тут вообще не надо быть ясновидцем или долбанным Шерлоком Холмсом. Все до тошноты ясно, мерзко и очевидно. Плюс, после смерти Светланочки Сергеевны, а я опять же уверен, что была бы она очень скоропостижной, Семен остался бы с отцом. А это перспектива весьма отвратительная.