«обхсс–82»
Шрифт:
Я плюхнулся на свое место, подтянул к себе все блюдо, налил чай.
— Кайф… — Сообщил Антонине и Сеньке, которые смотрели на меня озадаченно.
— Слышишь, Жорик… — Семен в наглую потянул блюдо с выпечкой обратно. — Вот такое ощущение, что у тебя опять бзик. Но знаешь, чего не пойму…Вроде бзик, а стал ты таким, как раньше. Как тогда…
— Не знаю, о чем ты. И хватит жрать мои булки. — Я дернул блюдо на себя. — Посмотри. Харя скоро в окно не влезет.
— Ты дебил? Какое окно? Зачем мне в окно лезть? — Младшенький опять попытался
— О-о-о-о-о…Слушай… — Сенька потер место, где его шлепнула ладонь домработницы. А там такая ладонь, конечно. При неосторожности, может и кость сломать. — Мне кажется, я понял… Скажи-ка…А кто клад нашел?
— Как, кто? — Я сунул в рот целую булку и принялся активно ее жевать. — Мы с Андрюхой. А спрятали на сеновале. Ты скажи, в газете статья была?
Сенька, как открыл рот, собираясь тоже впихнуть туда вкуснятину, так и остался сидеть с отвисшей челюстью. Антонина, которая в этот момент наливала чай, зависла, глядя на меня испуганно. Струя из заварника текла приличная. Чашка моментально наполнилась и теперь жидкость лилась из нее через края на стол, прямо на скатерть.
— Вы чего? — Я дожевал булку и проглотил ее остатки.
— Жорик… — Сенька разморозился первым. — Ты что? Вспомнил все? Охренеть…
— Семен! Рот намажу мылом! — Антонина тоже очнулась, тряхнула головой, потом посмотрела на скатерть, по которой расплывалось чайное пятно. — Вот черт!
— Антонина Сергеевна… — Сенька покачал головой и причмокнул губами, — Рот намажу мылом… Жорик…Это что, выходит, тебе надо было раньше напиться?
Младшенький хлопнул руками себя по коленям и весело хохотнул.
Я вообще ни черта не понимал, что происходит. Очень странная реакция.
— Ну, ты чего? — Семен вопросительно заглянул мне в глаза. — После несчастного случая, когда погибли родители, у тебя начались провалы в памяти. Ну? Соображай, давай. Ты забыл целый кусок. То время, которое жил в Зеленухах. Смотрел на всех, будто впервые видишь. Дед Мотя еще версию придумал, будто ты таким образом решил соскочить с женитьбы. Наташка прибежала, когда узнала, что случилось. На шею тебе повисла. А ты и выдал. Мол, гражданочка, мы с Вами на брудершафт не пили. Уберите Ваши руки. Ох, она тебе так по морде дала…
— Семен Аристархович… Вы в Зеленухи больше не поедете. Вы когда оттуда возвращаетесь, как пьяный сапожник, разговариваете. — Строго заявила домработница.
Она поднялась из-за стола, подошла к буфету, который стоял тут же, в столовой. Вынула из него чистую скатерть. Убрала блюдо с булками, чашки, застелила стол заново, а потом вернула все обратно. Причем сделала это так аккуратно и быстро, мы с Сенькой успели только по глотку из своих чашек отпить.
— Подожди… — Я потер лоб. — То есть, у меня был провал?
— Ну, да. — Младшенький пожал плечами. — Ни дядь Витю, ни Андрюху, ни Матвея Егорыча не признал. Про золото, когда услышал, вообще верить не хотел, будто нашли его. Называл нас жуликами.
— Твою мать… — Я отодвинул чашку, а сам откинулся на спинку стула.
Вот это поворот… Я ни черта не сошел с ума. Ох, и батя… Он ведь понял, что все знаю про его прошлое. Понял. И сообразил, что правду говорю. Не мог только вычислить, откуда мне стало известно. Во всякие перемещения, конечно, не поверил. Наверное, решил, что про это я придумал. Не хотел, типа, правду ему говорить. Поэтому притащил эту дебильную Марину. Если что, есть официальный отмаз. У сына после аварии шиза приключилась. Только, чего отец испугался, не пойму …
Блин, и я, главное, поверил в сумасшествие. Ни хрена. Ни хренашеньки. Все с моей башкой нормально.
Просто здесь, в союзе, когда я вернулся в свое тело, настоящий Милославский очнулся. А он, ясен хер, не знает ни черта, что происходило в том промежутке времени. Вот и провал в памяти реального Жорика объясняется. Соответственно, он вообще ничего не знал. Про своих родителей тоже. Про всю их гнилую историю. Могу представить. Очнулся пацан в лесу. Машина в хлам. Ещё и взорвалась. Родители в ней погибли. А что? Как? Он вспомнить не смог. Потому что, не знал.
— Так… ладно. — Тоня поправила еще раз скатерть, полюбовалась на нее, — Это все, конечно, отлично. Но надо действительно собираться на службу. Не знаю, к чему уж произошло это внезапное прозрение Жорика. Надеюсь, к добру.
Она вышла из кухни, оставив нас с Сенькой наедине. Младшенький тут же схватил стул и попёр его, не отрывая ножек от пола, ко мне. Пристроился рядом, а потом тихим доверительным голосом спросил.
— Слышишь, шизик, ну, мне-то, как брату скажи, это ты жениться не захотел?
— Или ты в ж… — Я посмотрел на Семена.
Росту в нем прибавилось, как и весу, а вот рожа все равно детская. В глазах — восторг светится. Поэтому, придержал язык и исправился.
— Или ты к черту, Сеня. Два года? Ты совсем, что ли? Два года амнезию изображать. Ох, блин…Наташка злая была?
— Шутишь? — Санька откровенно, не стесняясь, заржал. — Ее Андрюха еле оттащил. Потом еще два дня убеждали всем селом, что у тебя стресс. Мол, из-за родителей. Кроме вас троих ведь там никого не было. Но Наташка сказала, ей плевать на твои стрессы. И все. Ушла. Больше с тобой ни разу не говорила за все это время. Правда, и ты с ней тоже. Хотя, пересекаетесь изредка.
— Где пересекаемся? Я в Зеленухи езжу?
Сенька замолчал, глядя на меня с подозрением. Пару минут мы тупо пялились друг на друга.
— Я не понял, Жорик…Ты что, одно вспомнил, а другое забыл? Нет, конечно. Как уехали мы тогда в Москву, ты больше ни разу не был в Зеленухах. Встречаться со всеми отказывался. Заявил, ты этих людей не знаешь и делать тебе с ними нечего. А Наташка, она сейчас тут, в Москве. Подожди…Ты на самом деле опять что-то забыл? Ох, ты ж, блин…А вот это очень плохо…