Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны
Шрифт:
К середине августа армии Сталинградского фронта, оборонявшие правый берег Дона в его излучине, попали в окружение. Разгрому подверглись семь стрелковых дивизий, две механизированные и семь танковых бригад, еще две стрелковые дивизии были серьезно ослаблены. Только в полосе наступления 6-й армии Паулюса немцы пленили около 57 тыс. советских воинов, уничтожили и захватили более 1 тыс. танков, до 750 артиллерийских орудий и почти 650 самолетов [132] .
Поэтому, хотя органы безопасности традиционно характеризовали людей, допускавших «пораженческие» оценки, как «враждебный и малоустойчивый элемент», это было бы слишком простое объяснение их неуверенности в будущем.
132
Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. М., 1998. С. 356.
В то же время многие командиры и бойцы
133
Сталинградская эпопея. Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 172–173.
Впечатлениям от приказа, зафиксированным по горячим следам, созвучны и воспоминания фронтовиков – от маршала до солдата.
Маршал Советского Союза А.М. Василевский с 23 июля находился на Сталинградском фронте в качестве представителя Ставки ВГК. «Я был очевидцем, как заслушивали его воины в частях и подразделениях, изучали офицеры и генералы, – вспоминал он о том воздействии, которое сталинский приказ оказал на личный состав. – Приказ № 227 – один из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности». И далее: «Я, как и многие другие генералы, видел некоторую резкость и категоричность оценок приказа, но их оправдывало очень суровое и тревожное время. В приказе нас прежде всего привлекало его социальное и нравственное содержание. Он обращал на себя внимание суровостью правды, нелицеприятностью разговора наркома и Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина с советскими воинами, начиная от рядового бойца и кончая командармом. Читая его, каждый из нас задумывался над тем, все ли силы мы отдаем борьбе. Мы сознавали, что жестокость и категоричность требований приказа шла от имени Родины, народа, и важно было не то, какие будут введены меры наказания, хотя и это имело значение, а то, что он повышал сознание ответственности у воинов за судьбы своего социалистического Отечества» [134] .
134
Василевский А.М. Дело всей жизни. Кн. 1. М., 1988. С. 230–232.
«Мы восприняли приказ 227 как управу на паникеров и шкурников, маловеров и тех, для кого собственная жизнь дороже судьбы своего народа, своих родных и близких, пославших их на фронт… – писал генерал армии П.Н. Лащенко, бывший в тот момент заместителем начальника штаба 60-й армии, оборонявшейся под Воронежем. – Обстановка была сверхтяжелая. Что говорить, полстраны захватил враг. Мы держались, казалось, на пределе возможного… Приказ прозвучал для всех нас тем набатным сигналом, в котором было одно – отступать некуда, ни шагу назад, иначе погубим себя и Родину. Именно это, я бы сказал, главное в приказе, и было воспринято сердцем и разумом… Я не скажу, что мы плохо воевали, но нужен был решительный перелом, и потому приказ 227 оказался своевременным» [135] .
135
Лащенко П.Н. Продиктован суровой необходимостью // Военно-исторический журнал. 1988. № 8. С. 76–77.
«Все мы, от “простого матроса” (мемуарист воевал в составе Волжской военной флотилии. – Ю.Р.) до командующего фронтом, жили тогда приказом № 227… – вспоминал генерал-майор юстиции в отставке П.Д. Бараболя, в дни Сталинградской битвы командовавший пулеметным взводом в 610-й ОШР Волжской военной флотилии. – В твердых, непререкаемых параграфах приказа заключалось короткое, как выстрел, и емкое повеление: “Ни шагу назад!” В войсках оно мгновенно обрело живой, конкретный и беспощадный смысл: “За Волгой для нас земли нет!”…» [136]
136
Бараболя П.Д. В бой уходили штрафники // Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3 т. Т. 1. М., 1995. С. 354.
«Мне эта горькая правда казалась справедливой, а суровая жесткость – оправданной. Ясно было, что дошло до края, до точки, дальше некуда, – рассказывал о своем потрясении от приказа писатель Л.И. Лазарев, бывший командиром
137
Лазарев Л. Записки пожилого человека // Знамя. 2003. № 7. С. 122.
«В то время, когда зачитывался приказ № 227, я был курсантом школы младших специалистов топографической службы, которая после эвакуации из Харькова находилась в Ессентуках, – воспоминал ветеран Великой Отечественной войны Н.А. Сухоносенко. – Был свидетелем и участником того страшного отступления наших войск (если можно так назвать беспорядочный отход массы людей в военной форме) от Ростова-на-Дону на Кавказ. Тогда, совсем еще юношей, я воспринимал это страшное бегство… как катастрофу. Теперь, по прошествии стольких лет, становится еще страшней от одной мысли: что могло бы произойти, если бы не были приняты суровые, но необходимые меры по организации войск…» [138] .
138
См.: Военно-исторический журнал. 1988. № 11. С. 58–59.
Возвращаясь к распорядительной части приказа № 227, нельзя не разделить мнение маршала А.М. Василевского, что те дисциплинарные меры, которые вводились приказом № 227, «перестали быть непременной, настоятельной необходимостью еще до перехода советских войск в контрнаступление под Сталинградом и окружения немецко-фашистской группировки на берегу Волги» [139] .
Тем не менее командование и органы правосудия руководствовались этим приказом, учитывая, что он не был отменен, даже в третьем периоде войны. Так, согласно донесению председателя военного трибунала 1-го Украинского фронта генерал-майора юстиции Г.Я. Подойницына от 13 февраля 1944 г. № 00781, направленному в Учетно-статистическое управление Главного управления кадров НКО СССР, 29 января 1944 г. был приговорен к расстрелу командир 38-й стрелковой дивизии полковник А.Д. Коротков за нарушение приказа НКО № 227 [140] . 4 февраля 1944 г. он был расстрелян перед строем офицерского состава управления и штабов частей дивизии. По иронии судьбы находившийся в должности всего лишь с 3 января 1944 г. А.Д. Коротков менее, чем за месяц до приговора, 10 января был удостоен ордена Ленина. Правда, будучи представлен еще в качестве заместителя командира 337-й Лубненской стрелковой дивизии к званию Героя Советского Союза [141] .
139
Василевский А.М. Дело всей жизни. Кн. 1. М., 1988. С. 232.
140
«Память народа» [портал].
URL:(дата обращения: 22.04.2020).
141
«Память народа» [портал]. URL:(дата обращения: 22.04.2020).
Это наглядный пример того, как выход в свет приказа НКО № 227 вызвал целый ряд организационных, правовых и иных мер со стороны органов государственной власти, военного управления и органов правосудия, отразившихся, нередко трагически, на судьбах сотен тысяч военнослужащих.
2.4. Законодательная и нормативная база функционирования штрафных частей и заградительных отрядов в период Великой Отечественной войны
Только при наличии четкой организационно-должностной структуры и поддержании базирующегося на законах строгого воинского порядка возможно успешное выполнение тем или иным военным институтом возложенных на него задач. Воссозданные в 1942 г. в РККА штрафные части и реорганизованные – заградительные – формирования не являлись в этом смысле исключением.
Однако приказ наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 г. во многом не соответствовал характеру нормативного акта высшего органа военного управления и в этом смысле не мог быть полноценной основой для их институционализации. Неясен был механизм реализации приказа, в нем отсутствовали четкие, основанные на требованиях закона указания на порядок формирования и комплектования штрафных и заградительных частей, не оговаривался правовой статус личного состава, который должен был воевать в их составе, и прочее.