Обитаемые земли. Дилогия
Шрифт:
Эта неспешность и повредила ритуал.
Каперед ощутил, как пелена небытия начинает засасывать его. Под ним словно отворились ворота, он рухнул в открывшуюся дверь. Прикосновение к небытию было легким, приятным. Все-таки это избавление, как от пытки, так и всех неудач прожитой жизни.
Тело рванулось вперед, попыталось выпутаться из цепких объятий бездны. Каперед не отдавал себе отчет, что происходит. Он двигался на волнах событий, не пытаясь вмешиваться в происходящее.
Ощущение от соприкосновения с вечностью — или смертью, было необычным. Каперед проанализировал это ощущение. Словно попадаешь в патоку, медленно погружаясь в нее. Сознание начинает разделяться, распадаясь на отдельные элементы. Личность дробится на простые составляющие: гнев, отчаяние, смирение, жажда, любопытство. Каперед поочередно касался каждой, наслаждаясь как приступами паники, так и холодным интересом к происходящему.
По волнам вечности порой проходила рябь. Словно от могучих ударов. Это немного нервировало, отвлекало от происходящего. Погружение от ударов замедлялось, отделение от тела происходило неравномерно.
Ровное погружение сменилось бессильным барахтаньем в зыбкой черноте.
Каперед обратил внутренний взгляд к этой бездне. Ничего пугающего там не обитало, никаких монстров, утягивающих умирающих на глубину. Просто небытие, забвение. Ну, это лучше чем то, что описывают жрецы. У каждого культа свои представления о конце; и жрецы стараются всячески запугать обывателей, чтобы стрясти с них больше подношений.
Наверху вспыхнул огонь. Каперед был ослеплен этой вспышкой, прорезавшей глубины небытия. Дна там не было и не могло быть. Души возвращаются в пустоту, которой порождены. Человек распадается на атомы, становясь пищей для будущего творения.
Каперед подумал, что нашел подтверждение теорий атомистов. Как жаль, что ему не удастся передать это знание на поверхность. Теперь оно потонет вместе с ним в пучине безвременья.
Свет наверху открыл больше пространства для духовного взора Капереда. Вокруг, как оказалось, растекались бескрайние поля пустоты. На их поверхность, как снежинки опускались чьи-то души. Их было множество, целый звездопад душ: сотни мелких лучистых существ, изредка падала одна большая звезда, взрываясь, при соприкосновении с вечностью.
Осколки сияния уходили на глубину, истаивая в пустоте. Даже самые горячие души не способны осветить бездну на всю глубину.
Источник света наверху начал приближаться. Он был ярче всех остальных осколков духа. Не из-за расстояния источник воспринимался огромным, здесь не существует расстояний. Далеко — оно вот здесь и там.
Этот источник был огромен сам по себе. Он обжигал, ослеплял и менял. Каперед не хотел к нему тянуться, свет был холоден, даже ядовит. Так светит Светоносный бог из мифов. На мгновение Каперед подумал, что этот бог за ним и явился. Но зачем? Светоносный не был покровителем торговцев или лекарей.
Свет не был злым, он просто был недружелюбным. Как Светоносный, своенравный бог. И этот свет приближался к Капереду. К прослойке, что замерла между ним и источником.
С этой прослойкой Каперед не разорвал связь, а источник света тянул к ней свои лучи, истончался и уменьшался в размерах. Свет надевал на себя эту прослойку, пытался забраться в нее и вытолкать бывшего хозяина.
Колебания океана безвременья не позволяли сделать этого.
А толчки усиливались. Бездна тряслась, поглощая тысячи снежинок-душ. Многие истаивали на поверхности, растекаясь в яркие лучезарные лужицы. Они касались души Капереда, выталкивая его на поверхность. Среда меняла плотность, если уместно это понятие, не позволяя одной единственной душе разорвать связь с живым телом. Каперед утратил способность погружаться в бездну.
Волны становились сильнее, взрывы душ сотрясали вселенную в ужасающей близости от связанных друг с другом духом, телом и паразитом.
Беспрерывное волнение рассекло чистую поверхность небытия. Капереда мотало на этих волнах, подбрасывало вверх, подводя к ужасающей близости с прослойкой, к которой он привязан.
А недружелюбный свет отскакивал от приближающейся бездны, боясь ее. Бесконечная тьма вселяла ужас в это существо, лишая его воли к сопротивлению. Зато эта воля появлялась у Капереда по мере того, как осколки его души переплетались между собой.
Вокруг столь много растеклось эмоций. Каперед взирал на них с оттенком негодования. Эти растекшиеся души разрушили вечное безмолвие.
Каперед теперь слышал голоса — они кричали от ярости, рвались из опутавших их нитей страха, рвались вверх из бесконечности к свободе. А им противостояли подобные души, но значительно большего масштаба.
Больших было меньше, им было что терять. Они не желали гибнуть, исчезающие в безвременье собратья вызывали у них панику. Там на поверхности их было всего несколько тысяч, облепленных ордами мелких, жалящих и кусающих ос.
Видения дополняли слуховые образы. Каперед никак не мог отделаться от них, вынужден был концентрироваться на них. Это заставляло его напрячь волю, упрочить связь с собственным телом.
Его открытые глаза видели события, отразившиеся на поверхности вечности. Но рассеченный разум, подавленный волей паразита слабо воспринимал ощутимое. Видения и отголоски захватывали дух Капереда, закручивая его в вихре событий и эмоций.
Концентрируясь, отталкивая от себя липкие лучи паразита, Каперед порой видел целые картины происходящего:
…Обнаженный жрец, зажимающий рану на шее — кровь заливает все вокруг…
…Обнаженные воины, положившие сотни противников, вдруг бросились в рассыпную. Двое из них принялись рвать друг друга в бессильной ярости, наступающие варвары добивают их…
…Пустая оболочка Мефодона кружит в танце по площади…
…Мощные катапульты разрушают уцелевшие строения акрополя. Рушатся здания с вековечной историей, последние рельефы превращаются в бесформенный гравий…
Каперед видит себя, встающего с алтаря. Раны на груди нет, запекшаяся кровь отслаивается от свежей, белоснежной кожи на месте разреза. Останки Мефодона падают на землю, не закончив танца. Его бросили, спутники старика покинули площадь, страшась каменного дождя с неба.
На площади появляются бойцы в доспехах. Различные отряды бойцов. Здесь и копейщики, и мечники, и обнаженные по пояс топорники. Каперед видит их сверкающие доспехи, синие татуировки, искаженные злобой и страхом лица.
От них бегут: державшие в страхе всю округу жители города спасаются бегством из-под руин своего дома. Захватчиков много, сотни отрядов штурмуют акрополь. Они не стремятся захватить территорию, пленников, они пришли сюда уничтожать то, что не успели уничтожить их предки. Последние остатки древней цивилизации, которой нет места в мире.