Обитаемые земли. Дилогия
Шрифт:
Он не сомневался, что слухи подтвердятся, и он найдет то, что столь часто описывают, но так редко держат в руках.
Старый тростник потрескался, но еще не разваливался. Его давно уже следовало заменить, купить новую книгу — золото, которого не было у Капереда. Но дело не в деньгах, даже если бы они были. Он не мог позволить себе расстаться с ценными воспоминаниями.
Были средства, чтобы избавиться от памяти. Не забыться, а избавиться. Долгое время Капереду приходилось бороться с искушением. Как знать, его судьба могла измениться, пойти иным путем.
Но он не пожелал расстаться с той жизнью, стать другим человеком. И потому он сейчас сидит в грязном трактире, в темноте едва рассеиваемой бледным светом крозиуса и читает о растениях. Тех растениях, что способны отворить дверь в прошлое, воплотить образы разума.
Они легендарны, почти не изучены. В свитке отдельно упоминалось, что описываемые свойства — мифичны. Боги или герои, употребляя настои этих растений, способны обрести власть над временем и материей. Но люди? Даруют ли подземные, живущие в вечном мраке растения или грибы такие способности простым людям.
Никто не мог ответить на этот вопрос.
Каперед мог сам употребить найденное либо продать этот товар. В любом случае он обретет известность, богатство и вернет потерянное. Он не мог решить, как поступить лучше.
Осторожность призывала расстаться с иллюзиями и продать собранное. Но то говорил не разум и не сердце, а животное начало, что наличествует у всякого человека. Ведь они не боги и не герои. Каперед хотел на себе испытать чудное воздействие.
Наградой может оказаться смерть — что ж, не слишком уж ценна его жизнь. Однако за границей испытания могла находиться гораздо большая награда, нежели слава или богатство.
И Каперед хотел обрести это. Он готов рискнуть. Ведь у него уже было богатство, известность. Ему известно, как быстро с этим расстаются низкие люди, которые по воле богов вдруг вознеслись на вершину.
Завистники не позволят насладиться ему обретенным, быстро отнимут, как уже сделали это однажды.
Каперед решил вести записи о собственном исследовании, описать весь процесс от начала, как он отправился на поиски, до заключения — употребление снадобья. Вот только он не сподобился приобрести чистый свиток, а писать на обратной стороне своей книги не желал.
Чернила испортят внутренний текст, если даже свиток выдержит испытание.
Взглянув на часы, Каперед со вздохом свернул свиток. Пора собираться, пока световой гриб не заснул. Сколько еще циклов он переживет? Каперед давно сбился со счета.
Придется опять запаивать емкость с крозиусом, но это дело может потерпеть сутки. Гриб не столь требователен, однако солнечный цвет губителен для него. Дары ночи или тьмы подземной не терпят долгих прикосновений небесного светила.
Спрятав сокровища, Каперед уселся на тюфяк, положил рюкзак на колени. Он зажмурился, глотнув из фляжки, и принялся ждать.
Трактир говорил с ним на сотни голосов, то были скрипы и искаженные голоса посетителей. Народу прибыло, хотя большинство горняков оставались в шахтах. Придется ждать ночи, чтобы направиться в подземелья на поиски. Опасное время, но выбора нет, чужака не пустят в шахты.
Шум усиливался, достигнув пика и внезапно оборвавшись. Каперед открыл глаза и потер затекшую шею. Он задремал в сидячем положении, а внезапная тишина разбудила его.
Только скрип досок да треск пламени продолжались. Все остальное стихло, пока чей-то голос не пронзил тишину.
Они были на первом этаже, спрашивали о чужаке. Корчмарь без задержки сообщил людям вождя о человеке, что поселился у него. Провожать гостей не пришлось, они знали этот трактир, иногда занимали комнатушки наверху.
Торговец подавил инстинктивное желание сбежать. Он бы так и сделал, если бы на карту не было поставлено столь многое.
Приз, огромный клад, ценнейшее сокровище манили его. Власть над материей и временем — ради этого можно и нужно вытерпеть унижение, побои и угрозы. Ему нечего дать вождю племени, чтобы поблагодарить его за гостеприимство. Если так теперь называется подкуп. Это и не желательно, вызовет ненужные вопросы.
Нельзя вызывать подозрения у здешнего правителя. Он не поймет, что ищет Каперед, но заставит его принести Это. Его телохранители наверняка смогут разговорить всякого гостя, если у вождя возникнут подозрения.
Каперед — неудачник, просто торговец фиктивными зельями. Ни на что не годен, а сюда пришел, чтобы продать парочку средств от запора наивным дикарям.
Если ему позволят остаться, он сможет продолжить изыскания. Иначе, возникнут проблемы. Вход в шахты — известный вход — находится в поселке, под охраной. Все, кто туда входят, под наблюдением, а камушки, что выносят наверх, подсчитываются и сдаются сенаторам Фронталии.
Трудно остаться в поселении, но еще труднее спуститься в шахты.
Пыль прилипала к потному лицу торговца. Его пальцы побелели, вцепившись в завязки рюкзака.
Воины уже поднялись по лестнице и направлялись к его двери. Их трое, вооружены дубинами. Боевое железо на поясе могли носить только доверенные люди вождя.
Троица остановилась возле двери, сгрудились прямо напротив. Дураки, не думают, что им окажут сопротивление. Каперед и не собирался, с одним он справится, но не с тремя сразу.
Торговец знал цену таким воинам. Они больше горлопанят, чем дерутся. В борьбе с выпивкой и дармовщиной они достигли успехов. Разбойники гораздо опаснее, почему их так много в округе. Дружинники не покидают поселения, не пытаются разобраться с ними. Боятся.
Они не стали стучать в дверь. Ее не пришлось выбивать — задвижка хлипкая. Дверь отворилась, Каперед взглянул на воинов.
Как он и предполагал, вооружены они дубинами. Этого достаточно, чтобы разгонять соплеменников, но недостаточно, чтобы угрожать власти вождя и тем более муниципальным властям. Дружинники носили простые льняные нагрудники, потрепанные по краям, забрызганные толи кровью, толи блевотиной. И воняло от троицы как полагалось — среди сатиров они бы затерялись.