Обитаемый остров
Шрифт:
В кресле перед столом сидит Рада. Смотрит на монитор, слезы на глазах.
ПРОКУРОР. Ну вот, вы сами видите. Красивого мало, правда?
РАДА. Его обманули. Он… очень добрый человек. Он… может убивать, но только в крайнем случае.
ПРОКУРОР. Знаете, во время оглашения приговора у меня было такое чувство, будто я приговариваю к каторге ребенка. Он похож на ребенка, да? Такой наивный… Доверчивый… Вот вы говорите, добрый, а в чем эта доброта проявляется?
РАДА (подбирает слова). Ну… Он не такой,
ПРОКУРОР. Он в самом деле горец? Он рассказывал вам про горские обычаи, какая там жизнь?
РАДА. Рассказывал. Он очень скучал по дому. Там чистые реки и моря. Не бывает войн.
ПРОКУРОР (скептически). Надо же…
РАДА. И еще он рассказывал про устройство мира. У них в горах считают, что мир устроен наоборот: мы живем не на внутренней поверхности большого шара, а на внешней, и этот шар будто бы плавает в пустоте.
ПРОКУРОР. Массаракш… Вот это и называется мир наизнанку. Очень, очень интересно… С чего бы такому человеку связываться с выродками, валить башни, убивать людей?
РАДА. Они ему наплели, будто башни — это какие-то излучатели. А он и поверил. Излучатели, представляете? Это же бред, все сумасшедшие говорят, будто их кто-то облучает!
ПРОКУРОР (хмурит брови). В самом деле.
РАДА. Скажите мне, пожалуйста… Он ведь жив, правда?
ПРОКУРОР. Думаю, да. Думаю, у нас есть все основания считать, что он жив. Более того, я думаю, мы с ним скоро увидится: вы, я… Мне ведь тоже очень интересно с ним поговорить. Я хочу, чтобы он и мне рассказал об устройстве мира вот так, наизнанку.
Прокурор улыбается. Рада смотрит на него с надеждой.
ПРОКУРОР. Мне очень надо найти общий язык с этим странным человеком. И вы мне поможете. Ведь поможете?
Рада смотрит на него. Ее робкая ответная улыбка медленно тает.
РАДА. Нет. Я не буду вам помогать.
Гвардейцы привозят Раду в тюрьму. Плавучая тюрьма — док. Входят в огромную ржавую стену. Тюремный двор; Рада в ужасе озирается. Ее ведут вверх, вверх по лестницам, вводят в камеру, на удивление приличную и неплохо обставленную.
На окне нет решетки. Окно — на страшной высоте над пропастью тюремного двора.
Рада без сил опускается на кровать. Поворачивается ключ в замке; Рада вытаскивает из кармана плаща большую пуговицу.
Смотрит на нее. Плачет.
Субмарина стоит у берега давно. Длинный корпус и обе надстройки покрыты ржавыми пятнами, белая краска облупилась, артиллерийская площадка свернута набок, и пушка смотрит в воду.
В обшивке зияют черные дыры с закопченными краями.
МАКСИМ. А это точно белая субмарина?
ГАЙ. По-моему, она. Учебный фильм был — «Танки в береговой обороне»… Это она. Ее вынесло штормом в бухту, села она на мель, а тут подоспел патруль… Видишь, как ее расковыряли?
МАКСИМ (вглядывается). Пойдем посмотрим?
Гай смотрит на субмарину. На Мака. Отрицательно мотает головой.
МАКСИМ. А что такое?
ГАЙ. Рассказывают… вот один капрал, он в береговой обороне служил… так он говорил… Будто на этих субмаринах…
МАКСИМ. Что?
Гай колеблется.
ГАЙ. Ну, ты будешь смеяться. А это не смешно.
МАКСИМ. Что?
ГАЙ. На белых субмаринах… ходят не обыкновенные моряки.
МАКСИМ. А какие?
ГАЙ (колеблется). Ну… есть всякие суеверия, легенды всякие… я тебе рассказывать не буду, но вот ротмистр Чачу говорил, что все эти субмарины заразны и что запрещается подниматься на борт… приказ даже такой есть, говорят. Мол, подбитые субмарины…
МАКСИМ. Ладно. Ты здесь постой, а я пойду. Посмотрим, какая там зараза.
Максим прыгает в воду. Ныряет. Выныривает почти под самым бортом. Легко вскарабкивается на палубу, перебирается на носовую надстройку и исчезает.
Тихо. Даже волны не шуршат в этой мертвой бухте. Пустое белое небо, безжизненные белые дюны, все сухое, горячее, застывшее. Гай нервно ходит вдоль берега. Потом садится и нерешительно начинает снимать сапог.
Длинный жуткий звук возникает над бухтой, то ли вой, то ли визг. Гай роняет сапог. Гай переводит дыхание. Вытирает пот. Вытянув шею, глядит на субмарину, прислушивается…
Тишина. Прежняя страшная тишина, и даже еще страшнее после этого ржавого воя… Гай облизывает пересохшие губы.
ГАЙ (хрипло). Эй, Мак!
Тишина.
ГАЙ. Эге-гей!
Дюны откликаются мрачным эхом.
Не спуская глаз с субмарины, Гай нащупывает автомат, трясущимся пальцем сдвигает предохранитель, выпускает в бухту очередь. Короткий глухой треск. На гладкой воде взлетают фонтанчики, расходятся круги. Гай поднимает ствол повыше.
Пули грохочут по металлу, визжат рикошеты, отвечает эхо.
И снова тишина.
Гай, как был — в одном сапоге, входит в воду, сначала медленно, потом все быстрей. Бежит по пояс в воде, всхлипывая и ругаясь вслух. Ржавая громадина надвигается. Гай добирается до борта, пытается вскарабкаться — срывается.
Цепляется за какие-то тросы, забирается на палубу и в страхе оглядывается.
ГАЙ. Эй! Э-эй!
Палуба пуста, на дырчатом железе налипли сухие водоросли, словно железо обросло свалявшимися волосами. Носовая надстройка огромным пятнистым грибом нависает над палубой. Гай видит железные скобы, ведущие наверх, еще влажные. Лезет по ним, забросив автомат за спину. Сверху, на надстройке, открыт люк — глубокий, ржавый, внутри темно, внизу мерцает мутный свет…