Обитель душ. Книга 1. Окаянная душа
Шрифт:
– Они оплачивают мои коммунальные расходы, покупают мне каждый день еду и по очереди убираются у меня в доме. День - Зарина, на следующий день - Лаус. Готовят мне ужин и завтрак на утро.
– Женщина глубоко вздохнула и грустно улыбнулась.
– Знаете, а к хорошему быстро привыкаешь. Сегодня в доме убиралась Зарина.
В глазах Эни и Курта застыл немой вопрос.
– Как я узнала?
– со смешком озвучила их вопрос тетя Мэй.
– Видите вазу на том столе?
Ребята одновременно обернулись и уставились на фигурную вазу посреди обеденного стола.
– Там нет цветов, - пояснила тетя Мэй.
– Когда убирается Лаус, он всегда приносит цветы и ставит их в вазу. А Зарина терпеть не может их сладковатый аромат, поэтому так не поступает.
Тетя Мэй внезапно примолкла и уставилась прямо на сидящих напротив ребят. Раньше она избегала смотреть на них, поэтому Курт решил, что за этим последует что-то чрезвычайно важное.
– Знаете, почему я вам все это рассказала?
– спросила тетя Мэй, немного помолчав.
– Чтобы облегчить душу?
– осторожно предположила доселе хранившая молчание Эни.
– И это тоже, - слабо улыбнулась женщина. Она вдруг показалась намного старше своих лет, будто ощутила в одно мгновение тяжесть всех произошедших бед.
– Вы первые дети, которые решились приблизиться к Зарине. Я не хотела упускать такого шанса. Это дитя не должно оставаться одиноким.
Тетя Мэй внезапно сорвалась с места и подскочила к ним. Даже Курт не удержался и дернулся от неожиданности. Она схватила руку каждого и с мольбой в голосе проговорила:
– Пожалуйста, раз вы здесь, раз вы набрались мужества прийти, не оставляйте, не бросайте ее!
* * *
Лаус поднимался вверх по лестнице. В руке он сжимал расческу с ручкой в виде вытянувшейся пантеры. Коридор второго этажа через единственное оконце посреди стены заливал свет уличного фонаря. Это был тот же фонарь, под светом которого и произошла первая встреча Эни и Курта с Лаусом.
Зарина стояла около окна и, казалось бы, разглядывала что-то снаружи. Но лицо ее не выражало ни единой эмоции. Такое выражение у нее обычно бывало в минуты глубокой задумчивости. Свет проникал сквозь стекло и с какой-то необычайной аккуратностью освещал хрупкую фигурку девочки, словно заключая ее в полупрозрачный кокон еще не рожденной бабочки.
Зарина повернулась на звук шагов.
– Эра гребешка?
– спросила она, безучастно глядя в глаза Лауса.
Юноша улыбнулся. Так назывался их обряд, которому они посвящали время перед сном, - расчесывание длинных волос Зарины, еще влажных после душа, до полного их высыхания. Название придумал сам Лаус.
– Эра гребешка, - подтвердил он, усаживаясь на пол прямо в коридоре под окном. Зарина повернулась к нему спиной и тоже плюхнулась рядом. Лаус захватил несколько локонов Зарины, как обычно про себя восхищаясь их необычайной мягкостью. Расчесывание волос сестры являлось неким ритуалом, позволяющим юноше отстраниться от мрачной действительности и достигнуть внутренней гармонии с собой. Своеобразная медитация. Хотя более важным в этой процедуре Лаус считал то, что он имеет возможность побыть с Зариной.
Некоторое время они просто молчали, прислушиваясь к звуку качающихся от ветра ветвей. Первым нарушил молчание Лаус:
– Я могу больше не приносить цветы для гостиной тети Мэй, если тебе не нравится.
Зарина пожала плечами. Медленное движение вверх-вниз.
– Мне не нравится, - откликнулась она.
– Тогда я больше не буду их приносить.
– Тете Мэй нравится, - тем же тоном сообщила Зарина.
Уголки губ Лауса дернулись в улыбке.
– И что же нам тогда делать?
– тихо спросил он.
– Если не открывать в гостиной двери в другие комнаты, запах цветов не просочится туда, - задумчиво сказала Зарина.
– Хорошо.
– Лаус осторожно подхватил следующую прядь волос девочки и бережно провел по ней расческой, словно археолог, с величавшей аккуратностью счищающий кисточкой пыль с хрупкой археологической находки.
– Завтра моя очередь убираться у тети Мэй. Я сделаю так, как ты предложила.
– Сегодня я пришла раньше, - помолчав, сказала Зарина.
– Так что после уборки у меня было время поработать в саду. Можешь завтра по этому поводу не париться.
– Молодец, сестренка.
– Лаус потянулся вперед и бережно прижался лбом к затылку девочки, ощутив плавающий вокруг нее лимонный аромат. Через пару секунд он отодвинулся и продолжил свое занятие. Свет плясал на рыжих локонах, и юноша представлял, что пропускает через пальцы мерцающее пламя.
– Сегодня ты не спросила меня, как прошел мой день, - мягко укорил девочку Лаус.
Зарина громко фыркнула.
– Когда к нам завалились эти чертовы сталкеры, было как-то не до сантиментов.
– Они довольно славные ребята, - осторожно высказал свое мнение Лаус.
– Головы с плеч всем шпионам, - отрезала Зарина.
Юноша едва слышно рассмеялся. Ему доставляло удовольствие слышать нотки досады в голосе сестры. Если бы это был посторонний человек, то он, скорее всего, решил бы, что у девочки таким образом проявляется смущение, но не Лаус. Он знал, что Зарину смутить невозможно.
– Нет необходимости ставить на них крест с самого начала, - добродушно осадил ее юноша.
– Эти "шпионы" забавны и, кажется, не собираются отступать без боя. Особенно девушка.
– Упрямый Суслик, - проворчала Зарина, сдувая с лица тонкие прядки волос.
– И парень, хоть и не с особым восторгом, но, похоже, тоже сдаваться не намерен.
– Нудный Барон, - скривилась Зарина и перебросила Лаусу пару прядок, зацепившихся спереди за майку.
Лаус вздохнул и провел рукой по макушке Зарины, с нежностью собирая выбившиеся из общей массы локоны и распутывая прядки, сцепившиеся в легкие узлы.
– Раньше ты никому не давала прозвищ, - усмехнулся он.