Обитель душ. Книга 1. Окаянная душа
Шрифт:
– Мы носимся по стадиону, как стадо буйволов!
– продолжала горячиться Сара.
– Зачем вы выпнули нас в такую погоду? Холодрыга же ужасная! В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не вытурит!
Полькин кидал по сторонам страдальческие взгляды и, видимо, придумывал план скорейшей эвакуации из опасной зоны. Курт еще сильнее втянул голову в плечи и тяжело вздохнул. Дыхание было горячим, и юноша почувствовал, как на пару мгновений внутренняя поверхность воротника его куртки нагрелась, делясь обжигающим теплом с кожей щек.
"В чем смысл создавать такой шум с утра пораньше?" - мрачно думал он, наблюдая, как девушка от возмущения начинает слегка подпрыгивать на месте. А может, это она от холода. От нового порыва ветра у Курта заслезились глаза за очками, и громко вопящая Сара стала казаться расплывчатым подрагивающим розовым пятном.
Шел первый урок, и, как назло, это была физкультура. Плюсы данного обстоятельства: утренняя зарядка весьма полезна для организма. Минусы: после физкультуры тело дико уставало, а ведь нужно было еще как-то дожить до конца учебного дня. К отрицательным факторам прибавлялся собачий холод, но и его можно было побороть. Стоило лишь напрячься и трудолюбиво подойти к занятиям, к той же пробежке. Именно такой аргумент, по сути, должен был привести Полькин в ответ на тираду взбунтовавшейся девицы, но тренер почему-то не решался. Честно говоря, Курт бы тоже, наверное, не решился прервать крики Сары: все же девушка в гневе - это похуже всяких там президентских проблем, которые ему приходилось периодически решать. Страшное и непредсказуемое существо - "девушка". К тому же у девушек есть ногти. Наманикюренные ногти. А еще есть каблуки. Но на физкультуре каблуков днем с огнем не сыщешь, так что их разрушительной силы можно не опасаться. Однако ногти-то остаются. К сожалению, этот девичий элемент не является съемным (кроме накладных, конечно). А жаль.
Курт прервал свои наиинтереснейшие думы о девичьих ногтях, заметив слева какое-то движение. В следующее мгновение рядом с ним на скамейку плюхнулась Зарина.
– Что это розовое гламурное пирожное вопит как поросеночек под пилой?
– поинтересовалась она, даже не потрудившись изобразить приветствие. Ни "здрасте", ни "салют", ни "эй, чувак!". Курт смерил Зарину недовольным взглядом, очень понадеявшись, что она ощутит всю полноту его презрения к ней.
– Холодно, - коротко объяснил юноша, тоже решив отказаться от норм вежливости. По крайней мере, в отношении Эштель.
– Чушь, - буркнула Зарина, глядя вперед, но Курту показалось, что она смотрит куда-то в небытие и вряд ли видит стадион перед собой.
– Стремно жаловаться по пустякам. Пусть представят, что они активно движущееся мяско на ножках в морозильной камере.
Курт промолчал, украдкой разглядывая Зарину. Как странно. Она вдруг подошла и просто села рядом, словно они были давние знакомые. Это нормально? То, что она сидит рядом с ним в молчании и думает о чем-то своем?
Юноша сначала напрягся от близости Эштель, но потом его отпустило. Наверное, виноват в этом был холод. Когда Курт шевелился, холод незримыми зубами вцеплялся в его тело, отчего юноша предпочитал не двигаться слишком уж активно, добровольно отдавая себя во власть пассивного лживого тепла. Девочка рядом с ним безмолвствовала, поэтому Курт окончательно расслабился, размышляя, что ничего страшного не случится, если она просто побудет рядом.
Эни, скорее всего, была бы этому страшна рада, но девушки, увы, рядом не было. Из-за простуды Каели пропустила весь вчерашний день, и это тогда, когда после заключения утренней сделки с Зариной, Курт так остро нуждался в ее поддержке. Юноша изводил себя весь остаток дня, но, когда решился позвонить Эни, все-таки взял себя в руки и прикинулся чрезмерно веселым.
Девушка тут же накинулась на него с вопросами, и первое, о чем она спросила, конечно, какой ответ дала ему Зарина. Курт ожидал этого вопроса, а потому подготовил более-менее пространный отчет. Якобы Зарина еще не приняла окончательного решения и они вместе пришли к консенсусу: она снова взвешивает все "за" и "против" и думает, стоит ли с ними связываться. И ничего страшного в этом нет - до Олимпиады еще целый месяц. При этом Курт суровым тоном попросил Эни не спрашивать саму Зарину об их разговоре, а также вообще больше не напоминать Эштель об Олимпиаде, якобы чтобы не спугнуть ее. Каели проглотила эту подслащенную ложь и клятвенно пообещала молчать. Ну и, конечно же, поддержать Зарину. Как же без этого?
Зарина рядом с Куртом вытянула ноги и водрузила их на скамью, находящуюся на ряд ниже них. Затем она плавно откинулась и, подложив руки под затылок, опустила голову на скамью рядом выше. Вид при этом у девочки был такой, словно она лежала не на замерзших металлических поверхностях, а под зонтиком на лежаке жаркого песчаного пляжа.
– Не стоит сидеть на холодной поверхности. Подложи что-нибудь под себя, - посоветовал Курт, который сам воспользовался своим портфелем, чтобы не было холодно.
– Это неполезно для здоровья. Отморозишь что-нибудь лишнее.
– Что я слышу? Неужели сейчас будет нудная лекция о необходимости воздерживаться от отрицательных факторов внешней среды для создания будущих поколений, дабы народ не постиг демографический кризис?
– Зарина взглянула на юношу из-под козырька шапки, и это был первый взгляд, которым она одарила его за сегодняшнее утро.
– Избавь меня от заслушивания твоих занудных речей, или я зафигачу тебе пяткой в нос. Учти, в лежачем положении мне удобнее провернуть этот фокус.
Курт досадливо цыкнул и отвернулся, сразу почувствовав радостный укус холода. Если и существует тот, кто может вытерпеть это хулиганистое создание, то этот человек, скорее всего, святой!
Зарина лежала неподвижно на скамьях, и если бы не вздымающаяся и опускающаяся от дыхания грудь, могла бы сойти за труп. Тем более, что ее кожа итак была ужасно ледяной, словно у тела при посмертном охлаждении.
Сегодня на ней были те же кеды, что и всегда, и та же ветровка с лентами на рукавах, однако, она несколько сменила стиль и вместо широких брюк с тысячью карманами надела облегающие черные джинсы. Ткань по бедрам прихватывали тонкие черные ремни с чуть поблескивающей поверхностью, и еще одна пара таких же ремней обхватывала ноги чуть выше коленей, подчеркивая ужасающую худобу ее ног. Ветровка была расстегнута, и Курту на глаза бросилась новая вычурная бляха на ремне. Она представляла собой сложное путанное плетение лоз какого-то растения, увенчанного шипами роз, а сверху переплетения примостился приплюснутый поблескивающий череп внушительных размеров с премерзской широкой улыбкой, из глазниц которого торчали лозы с мелкими цветами. Весь ремень оплетали тонкие металлические цепочки, частью свешиваясь вниз, а частью переплетаясь с ремнями на джинсах. Кроме того, на Зарине была багровая майка, поверх которой шла цепь со знакомым Курту кулоном в виде черепа. И никакой кофты! Ветровка свешивалась по бокам от девочки, обнажая тонкую талию в облегающей майке, и ветер вихрем вцеплялся в полы куртки, стараясь утащить их за собой, заодно прихватив и саму обладательницу.
Глядя на бледную незащищенную кожу девочки, подставленную холоду в некоем вызове, Курт едва удерживался от падения со скамьи - так его пробирало от дрожи. А еще ему на глаза бросилось несколько любопытных деталей. Например, любимые кеды Зарины теперь имели цвет не столь идеально белоснежный, какой имели всегда. То же самое можно было сказать и о ветровке девочки. На первый взгляд казалось, будто Зарина пару часов провела, ползая в пыльных злачных местах, о чем свидетельствовали потертости по бокам кед и у самой подошвы, а также темные и на вид несмываемые пятна на локтях, будто кто-то в порыве креатива смешал банку серой краски с водой и облил ею руки владелицы. Судя по всему, Эштель опять ввязалась в драку. Вот неугомонная!
Курт приподнял брови, узрев лицо девочки. Благо, она в этот момент прикрыла глаза и не видела, что юноша пялился на нее.
– Ты сегодня выглядишь неважно, - Курт поделился своими наблюдениями прежде, чем успел остановить себя.
Зарина резко открыла глаза и испытующе уставилась на юношу. Курт хотел отпрянуть, но вовремя придержал себя, заметив, что в глазах Эштель не было злости.
– Что еще за политкорректные формулировки?
– ядовито поинтересовалась девочка.
– Сказал бы прямо, что выгляжу дерьмово.