Обитель подводных мореходов
Шрифт:
Надводникам в такую "непогодь" приходилось особенно тяжко. Форштевни кораблей глубоко зарывались в воду, к тому же большую скорость при качке не разовьёшь. А в наушниках такая трескотня, что лодку от косяка сельди не отличишь.
Напряжение в центральном возрастало по мере того, как все ближе и ближе надвигался берег. Команды Крапивина становились всё более отрывистыми и резкими, движения стремительными. Всегда уравновешенный и спокойный, он преображался, как бы подстёгивая избытком энергии весь экипаж.
Комбриг предоставил Крапивину полную свободу действий. Сидя в закутке подле штурманского столика, он лениво потягивал пустую трубку и краем глаза косил на карту.
Сколько помнил Егор своего первого командира, тот никому и никогда не навязывал своего мнения. Всегда лишь советовал, как бы предоставляя выбор поступать так или эдак - лишь бы в конечном итоге всё получилось как надо. Вот и теперь, взяв под начало бригаду, Христофор Петрович не изменил своим привычкам. Разумеется, вернувшись с моря, он разложит все элементы похода по полочкам и вынесет действиям каждого офицера свой окончательный комбриговский вердикт. А сейчас - дерзай, кто на что способен.
Удачно сманеврировав, Крапивин привёл корабль в исходную точку. Крякнул ревун, и первая мина, выброшенная из торпедного аппарата сжатым воздухом, пошла на глубину. Став на грунт, она приготовилась сработать, как только над ней зависнет днище "вражеского" корабля. Разумеется, взрыва не произойдёт. Переварив гидродинамическим трактом корабельные флюиды, мина выбросит контрольный поплавок, что будет означать воспламенение запалов и высвобождение заключенной в корпусе мины трехсоткилограммовой тротил-гексогеновой смерти.
Снова крякал ревун и вздрагивала субмарина, расставаясь со своим разящим грузом. Три минные банки вскоре перегородили фарватер, создав угрозу надводным кораблям.
Комбриг посмотрел на карту, где крестиками были помечены точки сбросов, потёр ладонью крутой подбородок и сказал Крапивину:
– Добре, командир. Плотненько легли, голубушки. Ни пешком не пройдёшь, ни змеёй не проползёшь.
– Будем надеяться, Христофор Петрович, - сдержанно ответствовал Крапивин, вытирая платком вспотевший лоб. Во время минной постановки самому командиру пришлось едва ли не жарче всех.
Передышка оказалась недолгой. Изменив направление движения, противолодочные корабли начали перекрывать выход лодки из устья губы.
Крапивин озадачился. Потеснив штурмана, он прильнул к карте и начал вглядываться в расположение кораблей.
– Что, не нравится?
– как бы между прочим полюбопытствовал Дубко.
– Да как сказать...
– Леонид Мартынович шумно вздохнул, подёрнув пальцами воротник свитера, точно ему тяжко дышать.
– Как в том анекдоте: всегда найдётся два выхода...
– Вам виднее, - сказал на это комбриг, чему-то усмехаясь.
– Суть в том, как скоро нас засекут.
– Похоже, что уже засекли, - вмешался Чижевский, высовываясь из рубки гидроакустика.
– Странные шумы, товарищ командир. Акустики не могут их классифицировать.
– Приём звукового тракта транслировать в центральный, - тут же приказал командир.
Ожил динамик, висевший над конторкой. Оттуда слышались довольно странные щелчки. Они вплетались в певучие голоса океанской глубины каким-то инородным явлением, происхождение которого невозможно было понять. Однако на посылки гидролокатора эти щелчки совсем не походили.
– Откуда, от кого исходит эта чертовщина?
– вслух подумал Крапивин.
Никто не ответил ему, не пытаясь даже предположить, насколько эти звуки могут оказаться для лодки опасными. В океане всякое может произойти. Вооружившись секундомером, Егор подсел поближе к динамику. Пришлось начать замеры гидрологии моря, частоты и интенсивности звуковых посылок. Минут пятнадцать у него ушло на лихорадочные подсчёты. Как показалось, вроде бы незакономерные интервалы и акустические спектры иногда приобретали некоторую последовательность...
Через горловину лаза в отсек просунулся боцман Охрипенко. Он потоптался у переборки с крайне печальным выражением лица. Потом, как бы набравшись храбрости, поманил рукой Крапивина и принялся ему что-то объяснять, прикладывая руку к сердцу. Леонид Мартынович лишь качал головой и хмурился. Вдруг он выругался, чем нимало всех удивил - такого с ним никогда ещё не бывало. Командир просто был взбешён. Попятившись, боцман испуганно удалился.
Непрядов при этом поймал на себе торжествующий взгляд штурмана, откровенно намекавшего: "видал, старпом, ты ещё хочешь мне доказать! Вон командир, и тот по-флотски чешет..." Но Егор остался непреклонным, ответив Тынову твёрдым, неколебимым взглядом.
Страдальчески морщась, Крапивин подошёл к комбригу и принялся ему о чём-то доверительно шептать. Христофор Петрович лишь сокрушённо покачал головой, оставляя себе последнее слово как бы про запас.
Выждав, Егор попробовал было доложить командиру свои соображения, но тот лишь отмахнулся: и так всё ясно... Таким обескураженным и раздражённым Крапивина никто ещё не видел.
– Леонид Мартынович, - предложил комбриг, - а пускай-ка наша золотая молодёжь мозгами пошевелит, каким способом нам лучше прорваться через ордер, - и поочерёдно обвёл взглядом офицеров.
– Ну, кто из вас похрабрее?..
Чижевский решительно высказался за торпедную атаку.
– Учитывая, что нас уже засекли, - рассуждал он, - не вижу иного способа, как прорваться с боем. Уничтожаем вот этот крайний корабль, - он ткнул пальцем в карту, - и путь свободен. Выйдем с мелководья на большие глубины, а там никто нас не накроет.
– Полагаю, что совсем нет смысла поднимать лишний шум, - возразил Непрядов.
– Во-первых, не убеждён, что нас действительно обнаружили. Надводные корабли, скорее всего, действуют по своему плану маневрирования. И потом, вполне можно проскочить вдоль берега незамеченными. Атаку можно приберечь на крайний случай.