Обитель снов
Шрифт:
Щелчок, кнопка «стоп». Странный голос. Мелодичный, тягучий и, в то же время, пронзительный… Женщина, молодая, даже девушка. Всего несколько слов, но они исполнены тревогой, бедой…
Ник встрепенулся, казалось, голос увел его за собой, аккуратно, почти нежно, но… Хватит, это чужие проблемы! Пусть заказчик разбирается.
– Спасибо, Лукич! Ты отличный мастер. Я искренне прошу у тебя прощения, – Никита все еще находился в каком-то непонятном состоянии. Потерянный, напуганный и, одновременно, возбужденный, готовый к действию. Знать бы еще, к какому… Подозрения насчет фотоаппарата и злокозненного коллекционера отошли на второй план, забылись, нужно было срочно возвращаться в реальность, чтобы перестать слышать
Гном, потрясенный переменой настроения невменяемого заказчика, осторожно пожал протянутую руку.
– Извинения извинениями, но про оплату не забудь.
– Конечно. Держи, заслужил.
Осталось решить последний вопрос – щепетильный и не совсем законный, вернее, совсем незаконный – и можно отправляться в обратный путь.
Проходить таможенный пост, имея при себе запрещенный предмет, – занятие крайне сомнительное. Если попасть на Лесопарковую не составило никакого труда, то покинуть ее… Ник заходил сюда честным человеком, а выйти пытался не менее честным контрабандистом. На этот раз он воспользовался общим гейтом – усталый и раздраженный таможенник гораздо предпочтительнее вежливого, но мающегося целый день от безделья вип-таможенника. Как учил дядя, усталость снижает концентрацию и притупляет внимание, скука же ищет развлечение даже в работе.
Ник не любил очередей, люди в больших количествах тяготили его. Люди озлобленные – а других в очередях не бывает – тяготили вдвойне. Однако чего только не вытерпишь, лишь бы избежать сурового, но справедливого наказания за «контрабас».
– Наркотики, оружие, запрещенная литература? – ничего не выражающий, пустой взгляд таможенника, равнодушный голос, раз за разом повторяющий заученный фразы. Робот в обличье человека, несчастная машина на службе, лишенной смысла.
Ник отрицательно помотал головой. Не нужно разговаривать, когда совесть нечиста, – голос, слова, интонации способны выдать. Против самого себя могут сыграть многие органы: бегающие глаза, дрожащие руки – лишь самые известные приметы лжеца. Напряженные мышцы (губ, щек, скул), скупая или, наоборот, чересчур оживленная мимика, подвижный кадык (естественно, только у мужчин), неестественные движения, капельки пота при совсем не жаркой температуре, пульсация крупных вен на лбу и шее, глупые улыбки невпопад – неопытный врун, боящийся разоблачения, всем своим телом сигнализирует об обмане. Искушенный лжец держит под контролем внутренних «доносчиков»: он еще не в силах с ними совладать, но скрыть наиболее ретивых правдолюбов-предателей вполне способен. Интриганы со стажем не выдадут себя ничем, эти парни умеют обуздать эмоции, страх и неуверенность. И только речь не подлежит укрощению и дрессировке, при любом удобном случае она сдаст тебя! Смотря в лицо, слушай голос: честные глаза, открытый взор, искренняя улыбка – неверные интонации, странный тембр, неподобающие обстановке темп и словесные обороты нарушат притворную гармонию, зрительный и звуковой ряд войдут в резонанс, и все, провал.
Ник не был умелым вралем. Дядя учил его искусству блефа, чрезвычайно полезному в бизнесе, однако юноше не хватило времени, чтобы освоить и применить на опыте пройденный материал. Слишком уж быстро и неожиданно оборвалось обучение…
Таможенник смотрел сквозь него, он не хотел изобличать врунов, ловить контрабандистов, раскрывать преступления. Усталые глаза, отсутствующий взгляд. Так стоит ли тревожить его слух ненужными словами?
Никита выложил на стол весь свой нехитрый походный скарб, утаив лишь единственный предмет. Тот, за хранение и ношение которого полагалось негуманное уголовное наказание.
Диктофон вызвал незначительный всплеск интереса:
– Что это?
На такой вопрос кивком не ответишь, но и лгать не придется:
– Устройство для записи и воспроизведения звука.
Таможенник был старше Никиты, однако застал прежний мир в слишком нежном возрасте, чтобы помнить подобные мелочи.
– Антиквариат? За вывоз антиквариата с Лесопарковой придется заплатить пошлину.
Ник мог возразить, что предмет ввезен на станцию с Донской, куда и возвращается, и об этом есть отметка в документах, или доказать, что диктофон исправен и функционален, а потому автоматически переходит из категории «антиквариата» в беспошлинные «предметы личного пользования». Однако он беспрекословно отсчитал требуемое количество патронов и молча передал таможеннику. Молчание – золото, иногда за него нужно платить.
В туннелях всегда холодно. Климатическая особенность подземного мира. Вот только спина у Ника взмокла, а на висках блестели капельки пота – первый опыт противозаконной деятельности дался нелегко. «Поздравляю, молодой человек, теперь ты контрабандист». Стал ли он еще и взяткодателем, Никита до конца не разобрался. Таможенник видел отметку о ввозе диктофона, однако все равно потребовал денег – что это было? Развод лоха или мзда за вовремя «закрытые глаза»? Оба варианта восторга не вызывали. Криминальный дебют хоть и закончился без последствий, но ощущения успеха не принес.
С Лесопарка юноша вылетел пулей и бежал, не в силах остановиться, метров двести. Немного придя в себя и успокоившись, он значительно сбавил темп – сначала перешел на шаг, а теперь и вовсе двигался со скоростью «раненного в коня джигита» («спасибо, дядя, и за эту фразочку, жаль, ни коня, ни джигита увидеть так и не пришлось»). Ник выжидал. Таможенник и проститутка с Парка могли держать его за богатенького простачка, ошибаться никому не возбраняется, однако «казаться» и «быть» – вещи далеко не тождественные. Дядя баловал любимого племянника, но от реальной жизни никогда не ограждал – за что ему отдельное спасибо, вырастил вполне «боеспособную постъядерную единицу».
Никита готовился к неприятной встрече с неприятными людьми. Другими словами, к засаде. Он пристально всматривался в темноту, прислушивался к шумам и подозрительным звукам, но туннель хранил мертвенное молчание под завесой вечной ночи. Красивый образ, одно плохо – для жизни опасный.
Все предосторожности оказались напрасными: две человеческих тени возникли буквально из ниоткуда, совершенно беззвучно отделились от туннельной мглы и преградили одинокому путнику дорогу. Быстрый взгляд, брошенный через плечо, увеличил число теней до трех. Ника окружили.
Глава 7
Под арестом
«Двое спереди, один сзади. Хреновый расклад», – Ник безмолвно выругался. Данный самому себе зарок о неприменении насилия в этот день оказался невыполнимым.
– Ти обидэл нашу сэстру, – у говорившего был сильный кавказский акцент. У него и лицо наверняка было кавказским, однако гопники стояли на небольшом удалении от Ника, и скудного факела не хватало, чтобы осветить мерзостные физии разбойников.
– Шалашовку из общепита, что ли? – уточнил Ник, не сдерживая презрения. – Сомнительные у тебя родственные связи, Дага.
Ждать ответа Никита не стал. Не для того он покупал у зловредного карлика, а затем с огромным риском для жизни и свободы проносил через таможню семнадцатизарядный аргумент в любом споре. Запрещенный аргумент, самый-самый последний. Разговоры – они для людей, для гопоты – лечебный свинец.
Рукоятка «Стрижа» удобно легла в руку, указательный палец нащупал спусковой крючок. Пистолет весил почти килограмм – увесистый аргумент! – однако тяжесть не давила, не заставляла напряженные мышцы дрожать. Наоборот, она дарила ощущение легкости, вседозволенности, всемогущества. Оружие создано, чтобы решать неравенства: один к трем – это еще не приговор!