Шрифт:
(Новогодняя сказка)
Итак, последнее, что я помню, это то как бегу по улице. Причем явно куда-то тороплюсь. Может преследуют меня? Нет, кажется, не преследуют. Ощущение, что должна успеть, времени мало. Бегу, значит... Бр-р... как ноги мерзнут. Точно! Зима ведь, снег кругом. И люди чего-то странно на меня смотрят. Еще бы! Я же в белых туфельках — как бы ноги не мерзли! И в платье белом. А чего это я в платье белом по улице бегу? Уу... мозги от холода похоже совсем замерзли. Ничего вспомнить не могу!
Итак снова... Бегу, значит, в платье по улице. Платье белое — походу свадебное.
«Ни надо печалиться, вся жизнь впереди...»
Да, Нина Ни На... до-о печалиться. Все, кажется, скоро тебе отчаливать на тот свет. Чего уж тут печалиться... А то, что через «ни» пою, так говорят, частица «не» сознанием не воспринимается. И вообще, это мои личные заморочки. Нинины, значит. И Ни На... до-о мне тут...
Так с именем разобралась. А теперь-то что? Где я вообще? Может глаза открыть? И чего это я раньше до этого не додумалась? Точно совсем мозги отморозила!
И открыла я глаза. С трудом, правда, ресницы от снега слиплись, но все же открыла. И такое тут началось...
Я вдруг увидела, что сижу на заснеженной ветке огромнейшей ели, а вокруг меня птицы черные сидят. Очень много птиц! Они словно ждали, когда я глаза открою и как закаркают, хоть уши затыкай. Потом сорвались с мест и тучей черной закружили надо мной. А я с испугу равновесие-то не удержала — сноровки-то не было на руках сидеть, вот бы где курсы йоги пригодились. Ну и хлобысь с ветки, да на нижнюю приземлилась. Повезло, что не пришлось до земли падать, уж точно шею свернула бы от таких кульбитов. А стая птиц поорала, покружила и куда-то улетела. Я отдышалась, успокоилась, решила осмотреться. С себя начала. Да... руки-то мои когтями обросли — жуть смотреть! И платья оказывается белого как не бывало. В перьях я вся. И видок тот еще. Глаза наверно навыкате были от осознания своего теперешнего нечеловеческого облика. От шока, я даже крикнула что-то невразумительное, на карканье похожее. Как же это меня так угораздило?!
Может, пока я — Нина - бежала от жениха по улице в свадебном платье, таблетку какую для успокоения чувств на ходу проглотила? И теперь у меня галлюцинации? Уж что-то очень реальные эти галлюцинации...
Проведя дальнейший осмотр имеющегося в наличии тела, я обнаружила крылья. Открытие это даже обрадовало, все же полезная находка. Хотя всем своим естестеством я понимала, что толку от крыльев ноль, поскольку летать категорически не умею.
И вот я Нина — ныне какая-то черная птица семейства врановых, к тому же не умеющая летать, сижу почти на вершине огромной многовековой ели и смотрю вдаль на бескрайние, лесные, заснеженные просторы. И помимо холода пробирает меня неописуемый ужас от осознания, что обречена я на лютую смерть от естественных причин. Скорее от холода. Да... есть-то как хочется. И что мне делать-то такой вот не летающей?
И такая меня тоска взяла, что съежилась я на ветке и слезы из глаз градом покатились, грозя снова склеить мои ресницы. А в голове крутятся несколько шальных мыслей. Она утверждала, что на самом деле я — Нина, которой снится, что она не умеющая летать птица, замерзающая на ветке дерева. А другая имела иное мнение: «Ты всего лишь птица, которой приснилось, что она Нина, бегающая в белом платье по улице». С последней очень хотелось поспорить:
«И чего это обычной птице Нины снятся? Она что мухоморов объелась? Хотя какие мухоморы зимой? Не суть важно. Обидная мысль! Не птица я, а Нина! И все хватит философствовать на эту странную тему!"
В общем, сижу, рыдаю безмолвно, о судьбе своей скоропостижно трагически завершающейся сожалею. От холода зуб на зуб не попадает. Да, нет... проверила, нет у меня зубов. Так... клювом щелкаю. Больше книг на сайте кnigochei.net А что делать-то в такой совершенно безвыходной ситуации? Есть, правда, один выход — туда вниз. Крылья расправить и... что дальше? Куда полечу, если такое чудо случится? Искать случайно сдохшую мышь себе на пропитание? И потом до конца жизни заниматься выживанием этого, обросшего перьями тела? Отличные, радужные перспективы! Обрыдаешься от счастья!
И так я отчаянно горю своему безмерному предавалась, что не заметила, как подкралась ко мне опасность непредвиденная. Подлетел кто-то стремительно, за шею схватил, сорвал с ветки и в мешок сунул. Я успела только каркнуть испуганно. Уж про горе свое я тут же забыла и забилась в мешке, поддавшись инстинкту самосохранения.
– Сейчас прилетим, супчик сварим, - проговорил вслух голос, похожий на старческий. Причем по-русски все было сказано и мой страх умереть от лютого холода без раздумий отодвинулся на задний план.
«Из меня? Супчик?»
Да я же Нина! Как можно? Вот ведь докажи теперь, что я не птица, а недоразумение все это.
«Может мертвой притвориться? Умерла с испугу, бывает... Не будут же из дохлой птицы суп варить. Не-ет... если сильно голодные буду. А когда перья начнут выдергивать, я же не вытерплю и заору. Боже! Вот ведь влипла! Как же это меня — Нину — такую милую девушку в суп? Уу... уж лучше сразу с перьями, да в кастрюлю или куда там полагается. Быстро будет. Успею согреться прежде чем того...»
И вот с такими «веселыми» мыслями сидела я в мешке в ожидании своей незавидной участи. А похитительница моя, по голосу я бы ей лет восемьдесят дала, еще в красках описывать начала из чего она суп варить будет.
– Лучку с морковкой пережарю, капустки туда. Пальчики оближешь! В самый раз будет для сугреву. День-то сегодня какой лютый. Благо ветра нет, совсем бы уж нелетной погода была бы.
Вскоре чувствую снижаться стало устройство, на котором мы летели. А потом и вовсе остановилось, довольно жестко стукнувшись о землю.