Облачные дороги

Уэллс Марта

Лун вдруг подумал, далеко ли от лагеря корданцев находился двор Звездного Сияния и насколько близок он был к тому, чтобы найти других раксура. Или насколько близки были они к тому, чтобы найти его. Впрочем, его положение там вряд ли было бы лучше, чем здесь. Судя по всему, Звездное Сияние не нуждалось в лишних консортах, и, видя преобладающее мнение о диких одиночках, Лун знал – они бы его выгнали. На протяжение всего дня, с каждым новым разговором, одна мысль становилась все яснее и очевиднее, и Лун наконец ее озвучил:

– Мне здесь не место. – Возможно, будь он моложе, у него еще был бы шанс, но не теперь.

Утес усмехнулся:

– Ты

боишься, что тебе нет здесь места. А это не одно и то же.

Лун внутренне вспылил, но не подал виду, зная, что, если потеряет самообладание, Утес победит.

– Я всю свою жизнь хожу от одного нового места к другому. Я знаю, когда мне в них ничего не светит.

Утес насмешливо сказал:

– Ты пробыл здесь полдня и большую часть времени проспал.

Лун кисло ответил:

– Я люблю принимать решения быстро.

Утес с тяжелым вздохом поднялся на ноги и посмотрел на пирамиду. Если Цветика не ошибалась, то старик весь день провел с Жемчужиной, пытаясь убедить ее в том, о чем она, по-видимому, и слышать не хотела.

– Я всего лишь прошу тебя остаться до тех пор, пока у меня не получится убедить Жемчужину. Я хочу, чтобы двор оставил эту колонию и вернулся на запад, в наш родной лес. Но они даже не подумают об этом, если у Нефриты не будет консорта – или хотя бы претендента на эту роль. Когда мы укрепимся в новой колонии, то окажемся в более выгодном положении и сможем пригласить консортов из других дворов. – Он мрачно прибавил: – Много времени это не займет. Скоро все решится.

Луну хотелось бы ему как-то возразить, но Утес не просил его о многом. Если он останется здесь ненадолго, даже несмотря на угрозы, косые взгляды и разговоры за спиной, то хуже ему не будет. Почти. Но существовала и другая проблема.

– А что насчет Сквернов?

– Раксура должны убивать Сквернов. Такова наша роль в Трех Мирах.

Лун посмотрел на Утеса, не понимая, всерьез ли он.

Утес пожал плечами, словно он не сказал ничего необычного.

– Они хищники, такие же как тэты, гобины и сотни других. Это мы должны охотиться на них, а не наоборот. – Он покачал головой: – За время правления Жемчужины у нас почти не осталось союзников, если не считать Медное Небо. Я говорил с их правящей королевой о том, чтобы объединить дворы.

Лун подумал, что Утес был не единственным при дворе Тумана Индиго, кто вел переговоры на стороне.

– Значит, кто-то предупредил Сквернов о том, что вы хотите объединиться с Медным Небом. Кто-то из колонии.

– Я тоже об этом подумал. – Голос Утеса стал резче. – Так ты остаешься?

Лун посмотрел на колонию, подумал о ее жителях, столь беззащитных в этой тьме.

– Я останусь и позволю тебе воспользоваться моим присутствием в своих целях. Но, когда все закончится, я ничего не обещаю.

– Поживем – увидим, – насмешливо и без тени благодарности сказал Утес. – Быть может, ты примешь еще одно быстрое решение.

Лун зашипел на него, преобразился и взмыл в воздух.

Перелетев реку и оказавшись в колонии, он постарался облететь стороной дворик учителей и другие освещенные места. Голоса все еще поднимались и затихали, но песня уже не казалась столь громкой и пронзительной, словно большая часть певцов уже замолкла.

Лун приземлился на одну из ступеней, подошел к воздуховоду, который разведал раньше, и спустился по нему вниз к опочивальням. Он надеялся, что если кто-нибудь и заметит его присутствие,

то поймет намек и оставит его в покое. Коридор был пуст, и он вернулся в опочивальню, которую ему показала Тычинка. По крайней мере, сейчас у него была теплая постель, и он собирался наслаждаться этим, пока мог.

Но стоило ему подняться по ступеням в маленькую комнатку, как он замер. Кто-то чужой побывал здесь – не Тычинка, и не Бубенчик, и даже не Поток с Дрейфом. В воздухе все еще висел совершенно незнакомый запах.

Лун оставил свою старую одежду на корзине рядом с халатом, который ему одолжила Тычинка. Теперь поверх них что-то лежало – что-то, завернутое в синюю ткань. Он осторожно потыкал сверток пальцем и, когда из него ничего не выскочило, развернул. Внутри оказался пояс из мягчайшей кожи, отделанный красным извилистым узором, и с круглой пряжкой из красного золота. На поясе висел кинжал в ножнах. Лун вытащил его – рукоять была сделана из резного рога, а клинок из клыка какого-то животного. Он был острым, как стекло, но гибким и прочным, как хороший металл.

Лун подумал о браслете, который он нашел в походном мешке Утеса. Тот был сделан из такого же дорогого красного золота, как и пряжка. А еще Цветика говорила что-то о подарке Нефриты, предназначавшемся для консорта, которого Утес должен был привести из двора Звездного Сияния. Также он вспомнил слова Утеса: «Я несу своей праправнучке подарок». Лун со злостью зашипел.

«Очень смешно».

Лун убрал кинжал в ножны, снова завернул его вместе с ремнем в ткань и оставил сверток на ступенях за порогом опочивальни. Пожалуй, так он ясно дал понять, что не принимает подарок, взятку, плату за то, что продался в рабство, или что еще это могло означать. Он надеялся, что Утес скажет Нефрите или тому, кто оставил дар здесь, что Лун согласился сотрудничать и подкуп был не нужен.

Он забрался в кровать и стал слушать, как поет двор. Песня постепенно затихала, а затем окончательно растворилась в тишине.

Когда Лун проснулся утром, он еще какое-то время лежал, глядя на пылинки, парившие в луче света, который падал из воздуховода. Ему не хотелось вставать и начинать день, в основном потому, что у него не было здесь обязанностей и он не знал, что делать.

Спалось ему плохо. Даже если бы он не ждал, что Поток вернется, чтобы снова попытаться его выгнать, шум не давал ему уснуть. Зазоры между толстыми стенами и потолком позволяли звукам свободно гулять по опочивальням, из-за чего он отчетливо слышал тихие голоса, чье-то глубокое дыхание и негромкие звуки совокупления. Все это ничем не отличалось от лагеря корданцев, и Лун понимал, что не может расслабиться лишь потому, что вокруг чужаки и многие из них настроены к нему враждебно.

Окружающих шум, похоже, не беспокоил. Хотя, если бы с ним в кровати лежали двое или трое друзей, как в некоторых соседних опочивальнях, Лун бы тоже его не заметил.

Он решил, что будет делать то же, что и в любом другом месте, и отправится на охоту. Так он сможет все обдумать, а заодно покажет двору, что может сам себя прокормить и не зависит от их великодушия.

Когда он выбрался из кровати, то увидел, что завернутые в ткань кинжал и пояс все еще лежат там, где он их оставил. Но одной ступенью ниже появился еще один сверток, побольше. Развернув его, Лун увидел, что это шерстяное одеяло, длинный, мягкий ворс которого был окрашен в пурпурный цвет, похожий на сумеречную мглу.