Облачные замки
Шрифт:
– Если ты умрешь, вместе с тобой испарятся и чары, которые ты использовал, чтобы спрятать копье, и тогда мы сможем его вернуть. Und nun… [82]
Меч оказался у меня в руке прежде, чем его сабля покинула ножны. Лейтенант вспыхнул и вскинул саблю, подняв ее высоко над головой и встав в напыщенную гейдельбергскую оборонительную позицию. Я едва удержался, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Дуэль в Гейдельберге – это театральная постановка, где все действие расписано, а единственная ее цель – украсить зеленых юнкеров неглубокими, но эффектными шрамами. Я играл в игры посерьезнее. Я сделал шаг вперед, замерев в устрашающей позе и будучи для него абсолютно неуязвимым. Острие моего меча оказалось наставлено точно на солнечное сплетение фон Альберсвега, причем меч абсолютно не дрожал, что было приятно. Лейтенант в нерешительности уставился на мой меч.
82
А
– Zum Teufel! – прошипел он. – Sehen Sie doch diesen Stahl… [83]
Драговик покрутил свои усищи и фыркнул.
– Beruhe dich! [84] – гаркнул он и презрительно прибавил, обращаясь ко мне: – Значит, ты стащил и еще кое-что!
Затем, резко оттолкнув лейтенанта, он выхватил свою саблю и одним молниеносным движением, которое вышло у него по крайней мере не хуже, чем у меня, встал в оборонительную позицию. Острие его сабли, насколько я мог видеть, тоже абсолютно не дрожало. Я поднял меч для приветствия, а секундой позже он последовал моему примеру и тут же пошел в наступление, устрашающе быстро, и оттеснил меня к стене прежде, чем я успел что-нибудь сделать. Своим клинком он вышиб струйку селитры из каменной стены рядом с моим плечом. Мы сошлись corps-a-corps [85] , и я отшвырнул его, нанеся сокрушительный удар по его сабле. Он без усилий высвободился, и мне пришлось парировать ослепительную серию ударов в плечо и бедро, – а затем еще и резкий выпад, нацеленный мне в живот. Я был к этому готов, одновременно отступив в сторону и быстро махнув мечом в направлении его головы. Он пригнулся, затем выпрямился и двинулся вперед, причем ужасно быстро. Я отскочил назад, задержал его выпадом appel [86] и едва успел парировать удар, направленный в горло.
83
К черту! Вы видите, какое оружие (нем. )
84
Успокойся! (нем. )
85
Вплотную, врукопашную (фр. )
86
Appel (фр. ) – букв. «зов», фехтовальный прием.
Затем я пошел на него, копируя его стиль, и применил набор своих лучших ударов, не ослабляя ни на секунду оборону и постоянно изменяя частоту ударов, чтобы их нельзя было предугадать. Одним из них я задел его ухо, другим чуть не снес его чертовы усы. Его лицо постепенно делалось багровым, но он цепко оборонялся, а затем стал теснить меня. Все это время лейтенант носился вокруг, пританцовывая, как ребенок, которому тоже хочется принять участие в игре, – дурной ребенок, ибо, судя по тому, как он поднимал саблю, его не просто разбирал энтузиазм – он только ждал подходящего момента, чтобы хорошенько полоснуть меня. Как только такая возможность представилась, он кинулся, готовый нанести удар мне в спину. Но я не зевал; резко развернувшись, я сделал выпад и вонзил меч точно ему в бедро. Он закричал, пошатнулся и упал. Драговик перескочил через него, издав звук, похожий на удивленное хрюканье, и снова кинулся на меня. Это был настоящий фехтовальщик, а не просто школьный забияка-переросток, и я начал уставать. Удар, ложный выпад, выпад сменяли друг друга с молниеносной быстротой и не позволяли мне сдвинуться с места, потому что это было бы слишком рискованно. Вот и лейтенант начал шевелиться у наших ног. И тут я поскользнулся в луже его крови, потерял равновесие, а вместе с тем и инициативу. В отчаянии я попытался исполнить еще один траверс, но с позором его провалил..
– Halt! [87]
Крик потряс воздух, крик высокий и чистый. Капитан стоял как громом пораженный, а его коварный удар так и повис в воздухе Я похолодел, а затем поскользнулся до конца и упал на колено, причем всю тяжесть тела приняла на себя рука, державшая меч. Капитанские усы встали дыбом, его сабля закачалась И вновь раздался крик, теперь сопровождаемый топотом ног по коридору.
– Halt, sagte ich! Kem Schlag mehr! Versteh'n, Hauptmann? [88]
87
Стойте! (нем. )
88
Стойте,
Капитан стиснул зубы и глубоко вздохнул. Его сабля безвольно опустилась, а шпоры звякнули. Он посмотрел в сторону коридора; на лице у него были написаны с трудом скрываемое разочарование и с неменьшим трудом сдерживаемое негодование. А о том, какие чувства передавало в этот миг мое собственное лицо, мне и думать не хотелось. Последний удар, если бы он достиг цели, не мог не быть действительно последним. Но главным, что я сейчас ощущал, была неимоверная слабость, причиненная моментом узнавания.
Мягкая светло-серая форма, которую я уже видел раньше. Она казалась весьма скромной по сравнению с яркими мундирами часовых или угольно-черным цветом формы городской стражи. Но даже в тени коридора знаки различия на ней ярко пылали золотом, особенно выделяясь на груди, потому что – и здесь ошибки быть не могло – это была женщина. Высокая, стройная, темноволосая, она возникла в дверном проеме, одним пронзительным взглядом охватив все происходящее Так продолжалось лишь мгновение; она увидела меня, и лицо ее стало непроницаемым. Но я уже оправился от своей порции шока и заговорил первым.
– Что ж, привет, – глуповато произнес я, пялясь на свои ноги – Вот это форма. Она вам идет куда больше, нежели обмундирование взломщицы, Мисс Тысяча Семьсот Двадцать Шесть.
Тут мне пришлось отскочить в сторону, ибо капитан поднял саблю снова, готовясь нанести предательский удар. И он бы, конечно, попал, если бы не еще один шок – путь ему преградил ее клинок. Молл, наверное, смогла бы придумать что-нибудь и похлеще, но вряд ли в этой ситуации было много вариантов. Сабля капитана отлетела в сторону; он схватился за запястье и разразился потоком брани.
– Вы что, не видите? – заорал он. – Это же он, вор! Его поймали, когда он снова пытался проникнуть к нам, и кто знает, что у него на уме на сей раз. Он вас оскорбляет, а вы…
Она даже не посмотрела в мою сторону. Одного ее взгляда хватило, чтобы весь его пыл моментально угас.
– Не забывайтесь! – отрезала она. – У вас будут серьезные неприятности! Вам еще повезло, что я случайно ушла пораньше с Тайного совета, а то неприятности были бы еще серьезнее! Разве вам не оставили достаточно четких указаний? Дело касается только Rittersaal [89] , а городской страже вмешиваться в это не дозволено. Вы не имеете права заниматься делами такой важности исключительно из желания удовлетворить личные амбиции! Я сама позабочусь о пленном.
89
Круга рыцарей, букв «рыцарского зала» (нем. ).
Его лицо из багрового стало мертвенно-бледным.
– У вас нет полномочий. Вы совсем недавно приняли дела и не можете решать. Я позову стражников!
Она уверенно смотрела ему в глаза.
– Извольте, но это значит изобличить себя. Я та, кто я есть, и перед вами я ответ держать не должна .
– Но вы поворачиваетесь спиной к вооруженному и опасному негодяю! – выпалил он.
– Опасному?
Она смерила меня взглядом. В ее лице не было не только и тени прежней озлобленности, но и даже намека на узнавание. Все, что она сказала, причем очень спокойно, было:
– Бросьте меч.
– Да выслушайте меня, в конце концов! – запротестовал я, хотя был совершенно ошарашен. – Я пришел сюда сам и не таясь, чтобы меня выслушали . Я знаю, где копье, с радостью помогу вам найти его, но только дайте мне все объяснить! – И тут я уже не мог больше сдерживаться. – Но что, черт возьми, ты-то здесь делаешь?
Она посмотрела на меня с холодным сознанием собственной власти. И только тогда я понял, как сильно изменилось ее лицо. Казалось, что передо мной удачная фотография или идеально отретушированный портрет. Как будто то, что я видел прежде, на самом деле было лишь маской. Морщины, следы дурного нрава и жажды мести, разгладились, как будто их никогда и не было на этом лице, и только благодаря одному этому она помолодела лет на десять. Но было и еще кое-что. Черты лица стали правильнее, и то, что представлялось грубо-простоватым, смягчилось и перестало быть таким резким. Волосы не очень-то изменились – они были все такие же короткие и слегка спутанные; но они перестали агрессивно торчать в разные стороны. Нос остался таким же крупным, но щеки стали круглее, и сейчас нос куда лучше подходил к ее лицу. Высокие скулы теперь составляли вместе с челюстью, которая лишь слегка выделялась, более изящную линию, а губы стали полнее, хоть линия рта осталась такой же твердой. Сильный подбородок не изменился, но и он теперь неплохо подходил к этому лицу. Морщина между бровями исчезла, как и хмурое выражение, и синяки под глазами. Я впервые заметил, что глаза ее яркого серо-голубого цвета. И даже голос ее стал мягче.