Облака
Шрифт:
Дед, в противоположность ей, был человеком грубым, и всегда, когда были у него деньги, обращал их в выпивку. Только получал он свою пенсию - тут же усиленно начинал ее пропивать - допивался, порой, до белой горячке. Матерился он на бабушку, а, порой, и на Диму. Иногда он доводил до квартиры и своих дружков, а, когда кончались деньги, занимал и у них.
Сам же Дима, по смерти родителей получал некоторое пособие, которое, однако, было столь незначительно, что жить бы на него пришлось впроголодь, отказывая себе во всем. Потому Дима, по окончании школы, где проучился он кое-как -
У порога Дима был встречен пронзительным лаем рыжего пса своего Джоя, который, виляя хвостом, запрыгал было пред ним, но тут, увидев кота, отступил, - черные глаза собачки обиженно заблестели, казалось - выступят из них слезы...
Дима поставил Томаса на пол - и котенок, не сколько не смущаясь, тут же забегал по коридору - вот перепрыгнул чрез спину пораженного такой неслыханной дерзостью Джоя.
– Ничего, не волнуйся.
– Дима почесал за ухом пса, который неотрывно и внимательно смотрел в глаза своего хозяина.
– Завтра я его уже заберу и ты останешься властителем этой квартире.
Собачка неуверенно вильнула хвостом.
– Да, да - Джой, даже и не беспокойся, а пока - познакомьтесь.
Дима прошел на кухню, где стал подогревать ужин. Вышла из комнаты бабушка - шла медленно опираясь на палочку - Дима вкратце рассказал ей историю про котенка. Вообще, он не привык много разговаривать, - да и из-за уединенного своего образа жизни, был человеком нелюдимым, мрачным даже.
Бабушка поворковала немного с Томасом, после чего ушла в свободную комнату - а из большой комнаты рвался вопль телевизора, у которого засыпал пьяный дед...
Дима угостил ужином и котенка и собаку, стал наблюдать, как станут они знакомиться.
Здесь ярче проявились их характеры. Томас - веселый, все время прибывающий в стремительном движении - он ничего не стеснялся, можно даже сказать, что был он по своему, по кошачьи наглым.
Он, желая стянуть побольше из тарелки, запрыгивал сначала на стул, а потом и на стол; когда же Дима сгонял его - бил его лапкой - требовал добавки, которую и получал.
Также котенок пытался подружиться с Джоем. Он все кувыркался возле него, несколько раз толкнул его в бок, чего уж песик не мог выдержать и ответил серому, весьма гневным рыком. Такой уж был и Джоя характер - он мог быть веселым на природе, когда рядом только он, хозяин, да бабочки - дома же он становился угрюмым, гневливым и отважным сторожем, нисколько не стесняющимся своих, совсем не великих размеров. У Джоя глаза были сосредоточенные и печальные, у котенка - озорные, выдающую его склонность ко всяческим проделкам и озорству.
Вот котенок запрыгнул Диме на колени, и тот, поглаживая котенка, пообещал, что на следующий день, непременно встретятся они "с девушкой"... Лик ее все светился в Димином воображении, и очи его пылали...
* * *
Но на следующий день не суждено им было встретиться - следующий день принес только новую печаль, только новый виток в развитии трагедии.
Утром, случился очередной приступ болезни у Диминой бабушки, и он, дожидался доктора - не мог же он оставить ее на попеченье пьяному деду, который забился в угол, да и ворчал оттуда что-то...
Наконец, пришли врачи и Дима, выяснив, что у бабушки временное недомогание сбегал в аптеку, купил необходимые лекарства и уж, взял посадил в сумку Томаса, и выбежал из подъезда, уже видя, как встретит ЕЕ, да тут был остановлен двумя милиционерами.
– Вы Дмитрий...
– тут они назвали его фамилию.
– Да - это я.
– отвечал, стараясь ничем не выдавать своего изумления Дима.
– Так - пройдемте-ка с нами.
А через полчаса он уже стоял перед столом приемной комиссии в военкомате.
– Так-так.
– постукивал по столу ручкой, откормленный доктор.
– Мы тебе уже столько повесток прислали - ты что же, увиливаешь?
– В ящик... мы газет не выписываем... а, зачем?...
Нет - Дима, конечно же знал, что существуют такие повестки, по которым призывают в военкомат, но он, чувствуя себя оторванным от мира, почитал, что и мир, также оторван от него.
– Сейчас осмотр, и будьте готовы к строевой службе.
– сообщил полный человек в белом халате.
– Подождите... глупость какая... армия... бред какой...
– прошептал Дима.
Живя с бабушкой, он привык к нему ходу жизни - вот неприятная обязанность - утреннее посещение завода, зато потом - часы свободы, часы творческого роста средь полей да лесов. Он никогда и не думал и не хотел думать, что что-то зловещее так вот - как острие ножа в спину - вклинится в его жизнь. Для него этот вызов, был столь же неожиданным, как для иных - взрыв атомной бомбы.
– Нет, вы не понимаете. У меня котенок, я вот отдать его должен. Вы не имеете права... Я...
– На комиссию.
– махнул рукой белохалатный.
– А будешь сопротивляться применим силу.
Итак, прошло еще какое-то время и вот, побледневший Дима, в ряду с еще несколькими незнакомыми ему парнями, стоял перед тем же самым полным врачом, а тот подписывая какие-то бумаги и, не глядя на них, быстро говорил:
– Что же, отклонявшиеся. Все вы были осмотрены и признаны годными к службе. Причем, дотянули вы до последнего срока, так что завтра уже день сборов...
– тут он назвал время и место, куда они должны были явиться на утро следующего дня.
Дима аж почувствовал черную мрачность, тоску, боль, которая загудела в воздухе - он то был человеком очень впечатлительным, и, если что-то было не в порядке - болью это отзывалось в его голове.
– Подождите, подождите!
– обратился он ко врачу.
– Вы не понимаете, вы же ничего не знаете...
– Сцены попрошу не устраивать. За истерика все равно не сойдете. говорил врач, при этом взгляда не поднимал, все перелистывал свои бумаги, и заметно было, что пальцы его подрагивают.
– Куда же вы меня хотите?
– с болью прошептал Дима, и почти ничего не видел - слезы застлали глаза его.
– У меня, ведь, бабушка - как она на попеченье деда пьяного останется... И вы еще не знаете... Как вы можете увозить меня...