Облака
Шрифт:
Он так и просидел за столом на кухне, записывая одно стихотворение за другим и, в конце концов, так устал, что просто повалился головой на листы.
Разбудила его бабушка:
– Что это ты такие тяжелые стихи пишешь?
– спрашивала она держа в руке один из Диминых листков; внимательно на своего внука глядя.
– Положи пожалуйста...
Дима выхватил из ее рук листок, положил в кипу иных и посмотрев на разгорающееся на улице рассветное зарево, понял - "Надо говорить".
– Меня в армию сегодня
– и дальше скороговоркой.
– Ты только не волнуйся, все будет хорошо. Я буду возвращаться, я буду письма писать. Не успеешь оглянуться, как я уже вернусь.
Мучительно было смотреть на бабушкино горе, на то, как побежали по ее морщинистым щекам слезы, от того, как запричитала она - мучительно вдвойне от понимания того, что изменить то он ничего не в силах.
– Ты только за Джоем, за Томасом пригляди, ну а я скоро вернусь. Нежданно, конечно, так получилось, но ничего... Деньги у меня в столе найдешь, в серебряной коробке... Вот, а если Томаса, кто искать станем - ну объявление там прочитаешь, иль еще что, ты обязательно позвони - о встрече договорись - ну а телефон оставь - обязательно оставь. Все я побежал, некогда уже.
И он, позабывши свои стихи на столе, на кухне бросился одеваться в коридор. Это бабушкин плач наполнял голову горящей болью - этот надрывный, тоскливый плач, прервавшийся вдруг сухим кашлем...
Джой тихонько завыл, а Томас, запрыгнувши на полку с обувью, не мурлыкал больше, но, выпучив глаза, смотрел на торопливо одевающегося Диму и, казалось, хотел что-то сказать...
* * *
На следующий день Катя взяла с собрала с собою побольше еды, а также положила несколько книг со сказками, что и было замечено ее матерью.
– Куда это ты собралась?
Катя врать не умела, да и любая ложь вызывала в ней отвращение, сказать же правду она не могла, так как поклялась, а потому неопределенно пожала плечами и постаралась поскорее уйти из дому.
И, перед тем, как отправиться на чердак, заглянула она в сквер - нет, ни Димы, ни котенка там не было...
Катя решила зайти ненадолго на чердак - отдать книги и еду ребятишкам, а потом идти в институт - как-никак были последние учебные дни.
Вот и знакомый двор с тополями.
У подъезда стояли внимательные старушки, а рядом с ними милиционер.
Катя услышала обрывок из базарной, ветвистой речи, одной из старушек:
– ...Да вот хоть раз в день то и видим... Да - таких ободранных. Все то чаще малец выходит, - весь грязный, тощий - смотреть страшно - больной, наверное. А один раз, видели - с ним и девка выходила... Тоже грязная - ага, как кукла на помойке... У них там целый тараканник! Ага, небось у нас на чердаке то и вертятся...
Катя, внешне оставаясь спокойной, пошла мимо разговаривающих в подъезд. Но одна из старушек узнала девушку, позвала ее:
– Ну, девица, нашла своего котенка?...
– и не дожидаясь ответа, затараторила милиционеру, что вот мол бегают еще всякие хулиганы за кошками (она имела ввиду Диму).
Милиционер, однако, заподозрил что-то, тут же спросил Катю:
– А вы здесь проживаете?
– Нет.
– А куда идете?
Катя ничего не ответила, вбежала в подъезд - в голове - спокойное и сильное, вспыхнуло решение: "Я обязательно должна предупредить их. Должна успеть, а иначе выйдет, что я не сдержала клятву".
С улицы донесся окрик:
– Стойте! Немедленно стоять! Я говорю!
Хлопнула дверь - раздался говор старушек, похожий на карканье встревоженных ворон.
Катя, что было сил, бросилась по лестнице. А она хорошо бегала! Недаром, каждое утро, вместе с отцом да старшей сестрою устраивала пробежку, по парковым аллеям!
Вперед - через две, через три ступеньки! Позади пыхтел, громко топал, а раз споткнулся и с руганью грохнулся милиционер.
Разрыв меж ними был бы значительно больше, если бы не Катина сумка с книгами и едою... Вот последний пролет - вот люк - только бы он оказался не запертым.
Катя толкнула - крышка откинулась в сторону. А девушка, голосом громким, но, по прежнему спокойным, возвестила:
– Петя, Машенька! Скорее - уходите! Милиция здесь!
Встрепенулись из своих укрытий голуби; перелетая в солнечных колоннах, выпорхнули в небо.
Из-за бетонной колоны выглянули дети - эти добрые, невинные глаза - как же, до боли, сжалось Катино сердце - так ей захотелось остаться здесь с ними, показать книги... Но времени не было - Катя перекинула им свою сумку, еще раз крикнула: "- Бегите!", а сама встала на люк.
А там уже налетел преследователь - ударил - люк подпрыгнул - Катя едва удержалась на ногах.
– Черт, забаррикадировали что ли?! Притон что ли?!... Подмогу вызвать...
Тут еще один удар, и теперь Катя не удержалась - упала на солому. Оглянулась - Машеньки не видно, а Петя замер над распахнутым люком в соседней подъезд, в руках его - Катина сумка.
– Беги за сестренкой!
– успела она еще крикнуть, как ее схватили за руку, да рывком поставили на ноги - в руке вспыхнула боль, однако, Катя сжала губы - ни звука не издала.
Милиционер, оглядывал опустевший чердак. Он вспотел от бега по лестнице; видно было, что зол и напряжен до предела - того и гляди взорвется.
– Что у вас тут? Притон? Кто здесь - наркоманы? Показывай, где, что прячете - будет учтено.
Катя молчала, она, вообще поклялась не говорить ничего, - тем, может, выгадать время для Пети и Машеньки.
Чердак пугал "стража порядка", ему все мерещилось, что из-за угла бросятся на него преступники, оценил уже, что здесь можно спрятать целый боевой арсенал и за руку поволок Катю обратно, к люку: