Облако возмездия
Шрифт:
– Именно!
Господин Клер, мужчина, навскидку, сорока пяти лет, был одет в элегантный костюм, тоже серый, как у проводницы, но более насыщенного тона и в едва заметную полоску. Ослепительно белая рубашка с распахнутым воротом хорошо оттеняла его загорелое, тщательно выбритое, открытое лицо, довольно худощавое, хоть и составленное, если разбить на элементы, из сплошных округлостей. Лоб бугристый, скулы, раздвоенный подбородок – такого же склада. Нос, правда, ровный и щеки впалые, зато губы пухлые и блестели, будто смазанные гигиенической помадой. Диссонировало немного состояние его зубов. Верхняя правая четверка – а, может, так же и пятерка – отсутствовала, и он часто втягивал воздух через прогалину в челюсти. Казалось, что за щекой у него леденец, и он его сосет, причмокивая
– Надеюсь, еще поговорим, – пообещал он хозяину вечеринки.
– Конечно, в одном же вагоне едем, – легко откликнулся тот.
В коридоре было пусто. Красная ковровая дорожка забиралась под дверь в противоположном конце вагона. Крахмальные занавески с логотипом железной дороги на окнах слегка топорщились через равные промежутки, и, казалось, светились, будто вырезанные из драгоценного алебастра. Пахло… Сразу не скажешь, чем. Дорожной пылью, углем, пустым жилым помещением, точней, гостиницей, в которой непрерывный кругооборот людей, вещей, постельного белья и моющих средств. И еще табачным дымом. Дальше по вагону курили, из открытой двери купе выплывало голубоватое облачко и, вытягиваясь, перетекало через проход в открытое окно напротив. Значит, пассажир он не первый, кто-то загрузился раньше него. Что не удивительно.
Бросив сумку на диван, он присел к окну и осмотрелся. Двухместное купе было невелико, но если путешествовать одному, ему больше и не нужно. Верхняя полка, кстати, была поднята и пристегнута к стене, так что, может быть. Надо было, кстати, все разузнать. Впрочем, не суть важно. Если никто не подсядет, он и так скоро об этом узнает. Зато, есть лишний повод поговорить с проводницей. Ах, какая красотка! Еще бы характер имела соответствующий, ангельский.
Придвинувшись к окну, Нетрой засмотрелся на вокзальную суету. Там маневровый тепловоз, красно-желто-зеленый, пуская клубы сизого дыма и время от времени взревывая, перегонял в отстойник на отдых вернувшийся из рейса и освободившийся от пассажиров состав. Он задумался. На душе было оглушительно спокойно. Если честно, он уже не помнил, когда в последний раз испытывал такое состояние абсолютного покоя. Не нужно было никуда спешить, ни о чем заботиться. Даже напрягаться думать о чем-то – мысли, пущенные на самотек, текли именно так и в ту сторону, куда ему было надобно. Он такое расположение тела, души и сознания определял как блаженство. Вот, как хотите. Единственное, чего он желал, так это чтобы никто его не беспокоил, чтобы оставили в покое. И тогда он готов просидеть так сутки, или сколько там они будут ехать. Просто сидеть, смотреть в окно. Даже не есть, без еды он вполне может прожить хоть целый день. Думать, или не думать, засыпать, возвращаться. Вспоминать, мечтать. Под перестук колес можно попробовать даже вернуться к тем темам, думать о которых он себе запретил. И так к концу пути, глядишь, мысли станут на место, в голове прояснится, и чертов роман о хакере, наконец, сдвинется с мертвой точки. Кстати, а не сменить ли мне название? Назову-ка я его иначе – «Атака»! Конечно, имеется в виду хакерская атака. По-моему, так будет лучше. Броско, конкретно, динамично, интригующе!
За мыслями такими, растворившись без остатка в предвкушении нирваны грядущего путешествия, Феликс не заметил, как поезд плавно тронулся. Верней, заметил, какой-то частью сознания, которое всегда настороже, но ограничился простой регистрацией факта и пустил все на самотек. Картинка поплыла, как визуализация неспешного перетекания мыслей, колеса застучали, и, следом, испытывая дрожь новизны, он стал упиваться эйфорией своего текущего состояния. Мгновение, подумал он. Великолепное, всеобъемлющее. Наша жизнь состоит из мгновений. Жаль, что не вся из – таких.
Из момента возвышенного самолюбования его выдернула проводница, при этом ввергнув в не менее прекрасный фрагмент бытия, созерцательный. Простучав короткую дробь по стене, она заглянула в дверь, озарив наполнявшееся понемногу сумерками купе улыбкой.
– Все хорошо? Вам ничего не нужно? – спросила она.
– Превосходно.
– Отлично. Скоро будем пить чай. Она хотела идти дальше, но Нетрой вернул ее вопросом.
– А, скажите?..
– Да?
– Я один остаюсь в купе, или кто-то ко мне подсядет?
– Насколько я знаю, вы один.
– Это хорошо. Но, э-э-э… Почему?
– Потому что вы почетный пассажир и гость господина Клера.
– Вот как? Тогда, может быть, окажете мне честь и присоединитесь ко мне? В смысле, чай попить? Я хочу вас угостить.
– Нет-нет, у меня много дел.
– Ну, попозже, когда дела закончатся?
– Посмотрим, – уклончиво ответила стюардесса и, сверкнув напоследок улыбкой, исчезла.
Освободившееся место в дверном проеме тут же занял господин Клер. Он уже снял пиджак и оставался в брюках и снежно-белой сорочке.
– Этсамое… Прошу к нашему шалашу, – сказал он своим хриплым баритоном. – Познакомимся ближе, поговорим. Угостимся, чем Бог послал. Он подкрепил приглашение мягкой, совершенно обезоруживающей улыбкой и широким жестом руки.
Нетрой улыбнулся в ответ и в согласии поднял руки. Он любил, когда его приглашали, и вообще, относились по-особенному, выделяли, оказывали уважение. Потому что я этого достоин, говорил он себе. Собственно, в какой-то – большой – степени, это был девиз его жизни.
Купе №1, которое занимал организатор выезда на покерный турнир, располагалось рядом, и устройством, и интерьером оно совершенно не отличалось от того, которое было предоставлено в полное распоряжение Феликсу. Но купе №1 населяла супружеская чета.
– Знакомьтесь, моя супруга, Агафья Борисовна, – представил Клер. И добавил. – Моя дражайшая половина. Этсамое… Большая половина.
Последнее уточнение было не данью любезности только, но и отвечало физической реальности супружеских тел – госпожа Клер была ровно в два раза объемней и, соответственно, весомей своего мужа.
– Я величаю супругу «моя Клеропатра», – поделился Борисфен Нифонтович сведением, из которого следовало, что к Агафье Борисовне он относится с превеликим пиететом.
– Борик, не смущай гостя, – сказала она.
– Агаша, познакомься. Это наша главная покерная звезда, а кроме того известный, востребованный писатель-фантаст Феликс Нетрой. Ничего не упустил?
– Самое главное оказалось за скобками.
– Что такое? Не понял…
– Самое главное, я считаю, человек должен быть приличный. А все остальное – это уже довесок.
– Согласен, согласен. Проходите, садитесь. Вот сюда, здесь вам будет удобно. Надеюсь, обо всем поговорим, все обсудим. Вы что предпочитаете, беленькую, или… Коньяк?
– Вообще-то, вискарик. Если есть.
– Есть, есть! Пожалуйста.
Мебель в купе класса Люкс была не слишком многочисленна, самый необходимый минимум, но достаточно удобна. Широкий мягкий диван, на котором расположилась супружеская чета Клер – Агафья Борисовна у окна – накрытый скатертью стол и, напротив дивана, кресло. Это одиночное место предназначалось для Феликса, он его и занял. Не без некоторого опасения протиснул свое плотное, под сто килограммов тело, но когда сел почувствовал, что да, удобно. Он так и расслабился, и обмяк на кресле. Стол оказался заставлен закусками, как говорится, чего там только не было. Тут тебе и мясная нарезка, и балычок, и еще теплые пирожки домашней выпечки, и все-все-все, от запахов голова пошла кругом. И, конечно, потекли слюнки, и заурчало в животе. Слюну Феликс сглотнул, и тут же дал себе обещание, по-старинному – обет, что для начала попробует все, потом попробует еще раз все, но более вдумчиво, а уж потом сконцентрируется на том, что покажется ему более, более… Хотя, тут же все – более. Ах, как же он, оказывается, голоден!