Шрифт:
Предисловие
«Дорогой друг. Рукопись, что ты сейчас держишь в своих руках, является частью одной необъятной головоломки, истории и целой вселенной, которая, подобно вырванной из книги странице, скрывает за собой самые важные события, без которых было бы невозможно представить картину целиком, а наше существование таким, каким оно является сейчас. Кто я? Я никто. Зови меня чужеземец. Чужеземец, который объял необъятное в поисках истины, странствуя по свету и собирая по крупицам детали и факты произошедших событий. Твой покорный слуга преодолел бесчисленное количество верст в поисках людей, которые хотя бы отдаленно были причастны к случившемуся и могли что-то поведать. Я записывал каждый случайно произнесенный звук оных на бумагу, дабы ничего не упустить и постоянно прокручивал в своей голове те слова, которые звучали из их уст и навсегда лишили
Заметки чужеземца, найденные на Расколотых Островах вместе с частью карты Неймерии.
Пролог
В комнате было тихо и спокойно. Свечи, расставленные по разным углам комнаты, плакали восковыми слезами. Тусклый лунный свет пробирался в помещение, словно подглядывая за тенями, отплясывающими какой-то мистический танец.
Женщине, сидящей у кровати с большой книгой в руках, на вид было около сорока лет. Ее густые черные волосы, собранные на затылке в пучок, уже теряли свой здоровый вид, местами покрывая голову сединой.
— Когда герой нанес последний, решающий удар, голова короля упала на пол, закончив битву глухим звуком — череп ударился о мраморный пол, а плитка раскрасилась цветом алой зари, — читала вслух женщина. Ее лицо украшали ранние морщины, а пальцы, которыми она перевернула страницу, были покрыты несмываемой золой.
В кровати лежал маленький мальчик, сжимающий одеяло пальцами и усердно прижимающий его к подбородку.
Читая, женщина теребила уголок ветхой страницы.
— Когда принцесса вошла в зал, — ее мягкий материнский голос перебивал тишину и потрескивание в очаге, — она увидела своего возлюбленного, с мечом в руках, с лезвия которого стекали капли густой крови, оставляя мрачные пятна на спокойном мраморе. Девушка плакала, но не могла понять почему. Ее любимый убил ее отца, тем самым закончив страдания тысяч людей, но все же — это ее плоть и кровь была обезглавлена этой ночью. «Я плачу, потому что все кончилось! Не потому, что мой отец мертв! Он был тираном и убийцей, я не могу позволить себе печалиться о нем!» — убеждала она себя, не понимая, что именно наполняет ее грудь тоской. Отважный герой выпустил меч из рук. «Белая измена» упала, разнося стальное эхо по залу. Мы победили», — сказал он еле слышно, когда она утонула в его объятиях.
Мальчик с большими зелеными глазами, равнодушно хлопая ресницами, шмыгнул носом.
— Не интересно! — капризно отозвался он на паузу, которую сделала мать, чтобы глотнуть уже остывший чай. Чайные листья остались на стенках кружки, когда жидкость приняла прежнее положение.
Женщина ответила ему тонкой уставшей улыбкой.
— Матушка, я хочу другую историю! Правдивую! — мальчик жалостливо скривил лицо.
— Правдивую историю? — женщина положила свою руку на его запястье.
— Да! Правдивую! Во всех тех сказках, что ты читаешь мне, герои всегда побеждают, заводят себе жен, детей и живут долго и счастливо! Такого не бывает! — он шмыгнул носом и обиженно отвернулся к стене. — Все истории неправдивые. Не бывает приключений, которые происходят с ними! Не бывает красивых принцесс! Не бывает злых королей и волшебства! Все это выдумка!
— Почему ты так думаешь, родной? — она погладила его по длинным каштановым волосам.
— Потому что я вижу это своими глазами, — он повернул голову к матери. — Король сидит у себя в замке, его дочь ни капельки некрасивая — я видел ее в прошлом месяце на рынке. А все люди — наши соседи, дядя, отец и ты — каждый день занимаются одними и теми же делами, а вечером ложатся спать! И так каждый день!
За окном кто-то закашлялся, а потом наградил округу журчанием.
— В этих историях, — не успокаивался ребенок, — приключения происходят с героями друг за другом. Такого не бывает! Не бывает! Скучно и неправдоподобно!
— Ты прав, сынок, — женщина положила книгу на тумбочку страницами вниз, чтобы не потерять место, на котором она прекратила читать, — так и есть. Большинство людей живут обычной жизнью, и если что-то интересное происходит с ними,
На улице грянул гром, мальчик обернулся, испуганно уставившись в небольшое окно.
— Тем, кого ты перечислил, никогда не стать героями романов, потому что они выбрали свой путь в жизни — спокойный и размеренный, но это не значит, что все люди выбирают эту дорогу. Иные — те, кого тебе еще не довелось встретить, потому что они от зари до зари заняты приключениями, выбирают то, что ты считаешь правдивой историей, и попадают в книги. Кто знает, что выберешь ты…
— А почему не бывает историй про обычных людей с одним приключением?
Женщина взяла сына за руку.
— Потому что история следит только за героями.
За окном пошел сильный дождь, ветер спрятался от него под крышей дома, где мать разговаривала со своим сыном, и игриво задул все свечи. Женщина закрыла ставни, зажгла одну свечу рядом с кроватью и продолжила читать.
Глава I
День в столице королевства Дордония, Дастгарде, начинался не хуже и не лучше любых других дней в этом под завязку заселенном и пыльном городе. Засидевшиеся до утра в городских корчмах пьяницы встречали рассвет, нехотя волоча свои ноги по узким улочкам в стороны своих домов, проходя мимо бодрых горожан, каждый из которых уже занимался своим нелегким трудом. Кто-то усердно вычищал лошадиные стойла, а кто-то таскал ведра, наполненные до краев водой из ближайшего колодца, по пути расплескивая ее так, что каждый желающий легко мог отследить путь водоноса и посмотреть в глаза тому, кто зачем-то набирал полную тару, зная, что все-равно донесет только треть. Третьи сочли необходимым что-то непременно отремонтировать в столь ранний час и отстукивали молотком какой-то ломаный ритм, то и дело прерываясь на антракт для того, чтобы проверить качество своей работы. Были и четвертые, очередь которых была встать не стой ноги и браниться в столь ранний час из-за очередной неудачи на себя или на того, кто, по их мнению, был повинен в этой самой неудаче. Были и пятые, и шестые, и многие-многие другие, но все они, занимаясь каким-то полезным для себя делом, в общей картине зачастую лишь создавали утреннюю сумятицу.
Пятьдесят шестой день Расцветания оказался первым по-настоящему жарким днем в этом году. Хотя иные предсказывали, будто уже нынче море замерзнет, а оттаяв лишь спустя девятнадцать лет, обрушит сильные шторма и наводнения на всю Дордонию. Почти никто не верил в эти россказни, а те, кто верил, сегодня могли воочию убедиться в абсурдности и пустословии «иных». Воздух был раскален, духота заставляла горожан расстегивать последние пуговицы на туниках и рубахах, а других и вовсе нырять в Солнечное Море, не дожидаясь официального королевского разрешения на купание в естественных водоемах.
Всех жителей Дастгарда, которых обычно объединяло до неприличия мало общего, сегодня все же связывало кое-что: тысячи людей торопились скорее закончить свои дела, в этот раз не для того, чтобы весь остальной день отлынивать от работы, а для того, чтобы к полудню подоспеть на площадь, где должны были казнить вора и распутника, мошенника, своими деяниями признанного изменником государства, странника и медведя из бедняцкого квартала, Сарвиллом именуемого.
Каждый, от мала до велика, знал имя странника наизусть, устав от постоянных объявлений, которые выкрикивали в переулках начинающие герольды и обычные скучающие пьяницы и барды — часто последние напоминали вторых и наоборот. Странниками же во всей Неймерии называли отнюдь не тех, чьи дела и убеждения постоянно тянули их на чужбину, а людей, рожденных с глазами разного цвета. Серый и зеленый, голубой и черный — какое бы сочетание цвета глаз ни проявилось у человека — это казалось странным для любого разумного существа, населяющего материк, будь то скупой гном, падший эльф, самый обычный человек или кровожадный гоблин. И, конечно же, все эти разумные существа сторонились странников так, как принято сторониться всего, что хоть на малую толику отличается от привычных стереотипов и несет в себе загадку, которые общество давным-давно обленилось разгадывать или, по крайней мере, доносить эту отгадку до обывателей.
В глубине Купеческого квартала, между храмом великой и щедрой Касандры и лавкой торговца тууринскими коврами стоял старый сиротский приют под покровительством того же храма, названного в честь Богини Плодородия, в котором маленькая Кристи лежала в кровати и изучала увесистую книгу.
Девочка все утро, то и дело, поднимала книгу все выше, пытаясь загородить глаза от навязчивого солнца, которое по своему существу, как и всегда сегодня восходило, заглядывая и согревая каждый темный уголок во всей Неймерии. Кристи была пострижена почти наголо и, если бы не ее синие как Солнечное Море глаза и не исключительно смазливые черты лица — ее легко можно было бы принять за мальчишку.