Облик Огня

Липарк Михаил

Голос Хранителя Порядка стал раздраженным.

— Ригер, что говорит твой кодекс конкретно о такой ситуации? Дословно.

— Пункт двести сорок восемь. Заключенный имеет право на прием пищи три раза в день и неограниченное количество воды. Тюремщик обязан подавать еду по своему усмотрению, что касается воды — она должна быть у заключенного по первому его требованию.

— Я не про ведьму, Ригер! Скажи мне, какой из пунктов твоего кодекса гласит о том, что король на свое усмотрение имеет право освобождать преступников и уводить их из мест заключения по своей воле?

— Я.…я.… — тюремщик онемел.

— Пункт четыреста двадцать четвертый кодекса тюремщика гласит, —

глаза Хранителя Порядка залились кровью, и он с особым напором и яростью принялся цитировать Закон. — Заключенный не должен покидать мест заключения ни при каких обстоятельствах, за исключением: если назначена дата суда и заключенному необходимо на нем присутствовать; если вынесен смертный приговор и заключенному необходимо ехать на казнь; если заключенный хочет сделать публичное заявление, попросить Суда Богов или предъявить любые доказательства, очищающие Его имя; а также, если в месте заключения случился пожар, наводнение или любое другое бедствие, угрожающее жизни заключенного. Однако поправка гласит, что если заключенному уже вынесен смертный приговор, то смертника нужно оставить в зонах повышенного риска. Все.

Меч звонко выскочил из ножен.

— Мой отец всегда учил меня следовать слову Закона, и ему самому это правило позволило прожить счастливую жизнь и принять достойную смерть. Если делать все согласно этим писаным правилам, будет то, что зовется Порядком, ты понимаешь? Знаешь, что бы произошло с тобой, если бы я нарушал законы? — продолжал поучать Хранитель Порядка. Отвечало только немое тяжелое сопение. Лезвие снова лязгнуло о ножны, и Орегх проскрежетал. — Самосуд! Но закон есть Закон. Замена пребудет на твое место с завтрашними петухами. До того — продолжай нести службу, если не хочешь занять место одного из своих подопечных.

Ноэми услышала все, что хотела услышать и, шлепая босыми ногами по лужам, непонятно из чего побежала в сторону противоположную той, что выбирала до этого и все время думала о том, почему стражу не послали по этим запутанным коридорам — ведь пустив людей с разных сторон преследователи могли попросту загнать ее словно дикого зверя. Наверняка уже проводили такие эксперименты, когда запускали кого-нибудь незнающего эти треклятые лабиринты и засекали время, которое ему понадобиться, чтобы выбраться отсюда, но из отсутствия погони вывод один — либо по самым простым подсчетам чародейка уже могла выбраться на свободу, либо… безопасного выхода отсюда нет. Все сводилось к древней магии гномов.

«Почему им не удалось схватить Сарвилла и что за спутники с ним могли быть? Неужели он уже добрался до Вастераса? И зачем ему понадобилось возвращаться? За принцессой? За мной? За родителями? В своем репертуаре — эгоистичный, импульсивный, безрассудный!» Она выругалась вслух, не заметив этого.

Долго блуждая по одинаковым коридорам, в какой-то момент Ноэми опять очутилась рядом со своей открытой темницей, но на этот раз внутри никого не было. Чародейка подняла с пола маленький камень, которым с самого первого дня в заточении выцарапывала полоски на стенах, чтобы не запутаться в днях — одна полоска каждые три приема пищи и которым много позже закрывала нишу в стене куда прятала ключ, любезно отданный ей испуганным за свое достоинство великаном. Теперь этот камень послужил для того, чтобы оставлять на стенах, где она уже побывала продолговатые полосы, указывающие ей самой направление ее движения и помогающие выбрать другой путь, если она натыкалась на них вновь.

Способ оказался эффективным и через какое-то время Ноэми очутилась посреди широкого коридора, ведущего наружу и являющего в конце себя яркий дневной свет

и чистое голубое небо. Решеток не было. Свобода! Надо же, а она надеялась лишь на то, что кто-то по неосторожности забудет запереть главный вход или, в крайнем случае, придется поступать по ситуации, дожидаясь какого-нибудь заблудшего стражника, входящего или выходящего из королевских темниц, а тут такая удача!

Солнце светило прямо в коридор, нагревая камень под посиневшими от холода ногами чародейки. Она подошла к самому краю, посмотрела вниз и остолбенела. Обрыв — волны Солнечного Моря с непрерывным энтузиазмом разбивались о бесконечное количество скал, торчащих из воды, и стекали обратно по стенам замка, уходившим глубоко в бездну. Чародейка почувствовала непреодолимый страх высоты, и в тоже время ее тело стало набираться сил, наполняясь безмятежным спокойствием морских глубин.

Прыгать прямо на скалы было самоубийством, поэтому Ноэми некоторое время копила силы, а потом вытянула руки перед собой так, что ладони оказались нависшими над беснующейся водой. Она сосредоточилась и закрыла глаза. Волны принялись яростнее и чаще облизывать стены Шаарвиля, с каждым разом поднимаясь все выше и выше до тех пор, пока чародейка не упала на колени не в силах выдерживать еще и свое тело — изнутри все горело, боль растекалась по рукам и ногам, била в голову. Еще через несколько мгновений Ноэми не смогла сдержать крик, заглянувший в каждый уголок королевской тюрьмы, который поднял на ноги тюремщика, тут же бросившегося на поиски беглянки.

Прошло достаточно времени прежде, чем смотритель тюрем оказался в том же просторном коридоре, уходящем прямо в небеса, где, стоя на коленях и, тяжело дыша, волшебница продолжала творить свою магию. Сейчас уровень воды внизу был гораздо выше. Ноэми знала, что за спиной кто-то есть, она чувствовала это всем своим изнеможённым телом, поэтому, не дождавшись пока море поднимется еще выше она, даже не посмотрев вниз, упала с обрыва.

«Я безумно горд тем, что мне удалось узнать такие яркие подробности возвращения странника в Дастгард. Сплетение всех этих судеб поистине великих людей в одном месте под названием Шаарвиль… Истинно говорю вам, это не случайность и не стечение обстоятельств. Это самая настоящая хитроумная задумка Богов и их ловушка для всех этих несчастных людей, вынужденных вести войну друг с другом, тогда как настоящее Зло скрывалось в стороне от их всеобщего взора. Что же касается меня… Я совсем слаб. Меня поразила страшная хворь, название которой я не знаю и боюсь, что мне не суждено рассказать вам эту великую историю до конца… Скитаясь по здешним землям, гонимый навязчивой идеей поведать вам сие изумительное приключение, я вовсе кончил жить собственной жизнью, испытывая каждое приключение вместе со странником, а может и вместо него. Это стало самой большой ошибкой на моем пути. Ошибкой, которая похоже сведет меня, балбеса, в сырую могилу… Я напрочь позабыл, что страннику было суждено преодолеть множество препятствий на своем пути, а меня понесло вслед за ним туда, где я подхватил какую-то заразу. Я лежу здесь уже третий день — воды тут вдоволь, вот только еда на исходе, а ноги так и не желают подчиниться моей воле. Боюсь, что мне недолго осталось. Я хочу просить… просить того, кто идет по моим следам также, как я когда-то шел по пути великого мага и чародея. Прошу. Мир должен узнать эту историю».

Недописанные заметки чужеземца, найденные на Дождливом Утёсе среди останков, погрязших в болоте.

Конец первой книги.