Облик Огня
Шрифт:
В следующие несколько минут смерть на цыпочках бродила по тронному залу и никто не делал резких движений, чтобы случайно не привлечь ее — король с каменным выражением глядел на свою чародейку и ждал ее следующего шага, Сарвилл с гримасой, перекосившей все его лицо, боялся пошевелиться и дать волю своим возможностям, Седрик и Иллайа не двигались, ощущая дыхание холодной стали на своих шеях, а Люция выслушивала перебивающие друг друга мысли всех вокруг, прежде чем сделать окончательный выбор — дать страннику умереть или всеми силами оставить его в живых.
— Значит, я нужен вам живым? — наконец Сарвилл собрался и выдавил из себя.
—
Личная стража Рогара опустила мечи, а Сарвилла, Седрика и Иллайю обступили люди в тяжелых латах. Меч странника звонко опустился на пол.
— Вы пойдете со мной, а завтра Совет Тринадцати придаст вас суду. Ваше Величество. — Хранитель Порядка слегка приклонил голову, ясно давая понять, что не пойдет ни на какое соглашение, касающееся самосуда, и покинул тронный зал, едва удерживая на лице равнодушие.
***
Ноэми сидела все в той же звенящей тишине, крепко сжимая в руках большой десятидюймовый ключ от темницы, который Шолд успел передать ей незадолго до своего исчезновения.
— Вот ключ, — пробубнил тогда великан. — Выйдешь, когда захочется. Сам выводить не буду — мое достоинство мне не понадобится, если из меня пустят кровь за предательство.
На следующий и во все другие дни после этого разговора к ней в темницу бросать объедки на пол со стола королевской прислуги приходил уже другой тюремщик — полная противоположность Шолду — тощий, словно пустынная гиена, но с умом, многократно превышающим ум предыдущего смотрителя. На все вопросы чародейки о Шолде он отвечал презрительными взглядами и хлесткими пинками, куда придется. Тогда Ноэми стала полностью полагаться только на себя и на тот ключ, который открывал ей путь из темницы, но точно не на свободу.
Она уже несколько дней выбирала момент для побега. Считала время, когда тюремщик приносил ей еду, прислушивалась к шагам за дверью, решала в какую сторону побежит, если путь будет уводить в разные, осознавая, что у нее будет лишь один шанс. Одна попытка.
Так тянулся день за днем. Ноэми предприняла несколько попыток бежать, но все они в итоге оказывались неудачными — то шаги тюремщика за дверью начнут отбивать страшный и раздражающий ритм, хотя по всем подсчетам их там не должно было случиться, то крик какого-нибудь очередного попавшегося шпиона заставит дрогнуть руку и достать ключ из замочной скважины, пряча его обратно в выдолбленное отверстие в стене, чтобы дождаться более подходящего момента для побега. А однажды когда все подсчеты были сделаны верно, дважды проверены и Ноэми уже была готова уходить, ее внезапно взял глубокий сон, и проснувшись волшебница вновь потеряла счет всякому времени — тогда подготовку к побегу пришлось начинать заново.
После очередных трех бессонных ночей у нее, наконец, получилось все правильно рассчитать. Неуступный сон хоть и пытался вновь овладеть Ноэми, но на этот раз она не поддалась ему нарочно наворачивая беспрестанные круги по темнице. Чародейка больно щипала себя за руки, когда хотелось упасть прямо на ходу и сильно сжимала в кулаке ключ от свободы пока кровь не начинала ползти из ладони наружу. Потом она останавливала ее, тем самым скоротав еще немного нескончаемого времени.
Ржавый ключ поворачивался тяжело и неторопливо, однако от этого, казалось, скрип звучал еще громче, чем если бы Ноэми рванула его резко и быстро подобно одному из тюремщиков, что часто и нехотя заваливались в ее временное пристанище.
Дверь отворилась.
Волшебница осторожно выглянула в коридор — со всех сторон было пусто и мрачно. По пламени на факелах она поняла с какой-то стороны задувает ветер и бесшумно ступая босыми ногами по шершавому камню, пошла в сторону бесконечного мрака, от которого все время пытался убежать огонь.
Коридоры, коридоры, бесконечные однообразные мертвые коридоры. Ветер дул то с одной стороны, то с другой, пытаясь запутать чародейку и оставить навсегда в бесконечных лабиринтах королевских тюрем. Она не могла ни о чем думать, и все время повторяла про себя одну фразу — «Как такой увалень и тупица, как Шолд, мог здесь так легко ориентироваться?»
Все камеры в этих тюрьмах при стройке гномами тысячелетия назад задумывались для того, чтобы использовать их под сокровищницу — внутри было достаточно помещений, чтобы отделить золото от серебра, нынешний доход от накопленного богатства, исторические ценности от заурядных драгоценных металлов, не говоря уже про оружейную с различной символикой и другие, требующие отдельных помещений, драгоценности. Однако, позже — во времена Великой Осады Дастгарда, вся армия столицы держала оборону внутри замка Шаарвиль — глубокий ров, окружавший здание и высокие прочные стены следом за ним, делали крепость практически неприступной для любого завоевателя, а в помещениях сокровищницы расположились все не способные держать оружие — женщины и дети. Именно тогда все золото королевства переместили невесть куда — до последнего об истинном местонахождении королевской казны знал только сам король, а также Хранитель Ситемов.
Ноэми дошла до очередной развилки и остановилась, пытаясь понять — проходила она уже здесь или нет.
— Ушла… — голос звучал прямо из-за угла. Дверь одной из темниц была распахнута. Ноэми беззвучно выругалась — она не отдалилась от своей темницы ни на йоту за все время побега. — Как такое возможно? — вновь зазвучал низкий сильный голос, достойный какого-нибудь гнома с самой чистой родословной.
— Не понимаю, как это могло произойти, господин, — ответил голос более высокий и нервный. — Должно быть, у нее был ключ.
Ноэми посмотрела вокруг, пытаясь понять в какую сторону ей следует идти на этот раз, чтобы вновь не вернуться обратно — гномы явно объяли какой-то защитной магией это место.
— Должно быть…, это дело рук Шолда. Следовало обыскать ее, как только мы узнали о его предательстве. Как давно она могла уйти?
— Не могу точно сказать, господин. Я не заходил к ней со вчерашнего вечера. — голос продолжал дрожать. — Мне велено три раза в день посещать каждого заключенного, я и посещал. Кодекса я не нарушил, стало быть, пришел, как и должно — ровно к завтраку.
— И, верно. — отозвался неизвестный. — Послушай. Я пошлю за беглянкой и доложу обо всем Его Величеству, если, конечно, она еще жива. Но есть дело не менее важное. Сегодня один корчмарь заявил, что в его заведении остановился странник, а с ним еще несколько его спутников. Я знаю, что людей медведя уже схватили и должны были привести сюда для ожидания приговора Совета Тринадцати. Отведи меня к ним, я хочу их допросить.
— Не могу, господин Орегх. Мне жаль, но король лично спускался за пленниками и увел их.