Обломки нерушимого
Шрифт:
Я знала, что Никки готова покончить с собой, знала, что она не остановится. И поэтому я закричала:
– Никки!!!
А она уже достигла края пирса и вот-вот могла оказаться в объятиях смерти, но… Никки, к счастью, услышала меня, почувствовала наконец мое присутствие, замерла. И тут чьи-то руки обхватили ее талию и потянули назад.
– Никки! – раздался крик Элая.
Парень оттащил ее от края пирса, самого опасного места, где волны с легкостью могли дотянуться до них и утащить в морскую преисподнюю. Разумеется, теперь, оказавшись в безопасности, в объятиях Элая, Никки
– Ты что?.. – тихо спросил Элай, не отпуская ее, судорожно дыша ей в ухо.
– Джел… все… Это я виновата… Я во всем виновата!
Элай еще крепче прижал к себе Никки, боясь, что та попытается вырваться, чтобы повторить попытку самоубийства. Но Никки только вновь истошно закричала. Закричала так, будто она все-таки прыгнула в море; так, будто стая хищных рыб разрывала на кусочки ее тело; так, будто черти вставляли в нее раскаленные прутья, и сам дьявол пританцовывал рядом, придумывая еще более изуверские пытки.
Элаю тоже хотелось кричать, да только из-за той же вины, с каждой секундой все увеличивающейся и набирающей силы, и из-за внезапного осознания, что если бы перед ним стоял выбор: спасти Рэми, приставившую лезвие к вене, или же Никки, бегущую к пирсу навстречу смерти, то он, не раздумывая, побежал бы за последней. Прежде такие мысли никогда бы не посетили его. Прежде Рэми была для него центром Вселенной, его владычицей, его любимым проклятьем. А теперь… Что все это значит? Что с ним происходит?
И к чему все это приведет?..
Глава 6
«Ко всему можно привыкнуть», – думала Калли. «И к слабости в ногах, и к невыносимой тяжести в груди, и к пустоте в желудке, и к горечи в душе. И я привыкну… Вот сейчас постою тут, за стойкой, вдали от гостей кафе, отдохну немного. Может, голова перестанет кружиться и болеть хотя бы на несколько минут… И пойду. И буду улыбаться».
В тот погожий выходной день в «Кэнди Грэдди» было не протолкнуться: каждый столик оккупировали гости с детьми, шумные компании подростков и даже любители проводить деловые встречи за чашечкой кофе, поедая пирожное из детского меню. И в таком невообразимом хаосе Калли разглядела два знакомых лица, которые, в свою очередь, таращились на нее, растянув губы в фальшивой дружелюбной улыбке. Это были сестры Мэйт и Ари Максвелл, бывшие одноклассницы Калли. Последней, по закону подлости, выпала честь обслуживать их столик.
– Калли, привет! – воскликнула Ари.
– Наконец-то и у нас появилась возможность проведать тебя. Ты рада? – спросила Мэйт.
– Безумно, – кивнула Калли с деланной улыбкой. – Вы уже определились с заказом?
– Да, я буду капрезе. Надеюсь, он здесь такой же вкусный как в Неаполе, – отозвалась Мэйт.
– А я не знаю, что хочу, – скуксилась Ари. – Калли, посоветуй мне что-нибудь. Уверена, ты не разочаруешь меня.
– Попробуй наш новый десерт, называется…
– О нет, только не десерт. Ненавижу сладкое!
– Хорошо. Тогда рекомендую пастуший пирог. Его у нас готовят по уникальному рецепту и…
– Ну нет, дорогая, это мне тоже не подходит. Пастуший пирог – это пища для бедняков. Ну
В подобных ситуациях, когда Калли терялась, не знала, как поступить, когда злость и обида брали ее в заложники, она размышляла, как бы на ее месте поступили подруги. Что бы сделала Джел? Миролюбивая, нежная Джел не стала бы возмущаться, приложила бы все силы, чтобы сгладить конфликт. Калли вдохнула поглубже и сказала:
– В таком случае ничем не могу помочь.
Ари явно удивила ее реакция, и в тот же миг она познала ярость душегуба, что воткнул копье в обезображенное тело мученика, а тот, привыкший к боли и страданиям, лишь слабо улыбнулся в ответ. Ари решила продвинуть это «копье» еще глубже.
– Я тебя обидела чем-то? – спросила она обиженным голоском, при этом продолжая язвительно улыбаться.
Что бы сделала Диана? Она плеснула бы врагу в лицо ледяным сарказмом и смерила его таким же взглядом.
– Нет. Не переживай. Я с пониманием отношусь к таким, как ты.
– То есть?
– Жить без денег трудно, да… но без мозгов еще хуже. Ну тебе ли не знать?
«Копье» сломалось, и длинные занозы вонзились в плоть душегуба.
– Лаффэрти, возьми свои слова обратно, иначе пожалеешь! – вспыхнула Ари.
– Ари, возьми себя в руки! Мне стыдно за тебя, – наконец напомнила о своем существовании Мэйт. – Калли, не бери в голову. На самом деле мы тебе сочувствуем. Искренне сочувствуем!
– Спасибо, Мэйт, – выдохнула Калли.
– Да, кстати! Мы с сестрой решили избавиться от наших старых шмоток. У нас их столько накопилось! Может, тебе их отдать, а? Большинство из них, конечно, уже с дырками, а некоторые даже с запахом, но… тебе ведь выбирать не приходится, да? Так что приходи, не стесняйся. Адрес наш ты знаешь. Мы даже трусы тебе оставим! А то в Бэллфойере все говорят, что Лаффэрти последние трусы продали, чтобы расплатиться с долгами!
Ари тихо хихикнула, а вот Мэйт засмеялась в голос, и смех ее перекрыл весь шум многолюдного кафе. Калли даже едва в обморок не упала от бессилия. Все из-за буйства самых сильных чувств: от простого разочарования до клокочущей ярости. Когда-то сестры Максвелл заглядывали ей в рот, восторгались ею, подражали ей… Калли теперь была убеждена, что ключевым фактором такой резкой перемены в одноклассницах стала ее ссора с Дианой и сближение с Элеттрой. Ее плачевное финансовое положение тут не играло никакой роли, поскольку все в «Греджерс» давно были в курсе о ее проблемах. Если бы Калли не перешла к врагу Главной леди, никто бы не вздумал глумиться над ней.
А что бы сделала Никки на ее месте? Беспринципная, дерзкая Никки не стала бы «проглатывать» такое отношение к себе и не тратила бы время на выдумывание остроумных, колких фразочек. Никки действует быстро, смело, примитивно, но результативно.
Калли уже успела отдать заказ на кухню, дождаться его и вернуться к сестрам с подносом в руках.
– Мэйт, капрезе, пожалуйста, – вежливо пролепетала Калли, подавая блюдо.
– О, благодарю, – усмехнулась Мэйт, гордясь тем, что ей удалось ответить за сестру и поставить Калантию на место.