Обман и желание
Шрифт:
— Она уверена, что у тебя есть хороший шанс попасть в один из лучших колледжей, — говорила Рут, делая ударение на «лучших», будто это было главное. — Она говорит, что было бы преступлением губить твои способности. Поэтому я согласилась, если ты действительно хочешь этого.
— Да, да, я хочу! — быстро сказала Дина, едва веря в свою счастливую судьбу.
С того момента как Рут объявила о своем решении, атмосфера в доме стала просто ужасной. Дед сразу воспротивился этой идее и мнения своего менять не собирался. Когда первые его протесты были проигнорированы, он озлобился до того, что даже его молчание казалось угрожающим. Он ходил по дому темнее грозовой тучи. Он отказался разговаривать с Рут и Диной, а когда ему нужно было что-то сказать им, он ворчал, всем видом выказывая недовольство. Мона, бабушка Дины,
— Твой отец очень расстроен. Ты не должна идти против его воли после всего, что он для тебя сделал.
— Мама, мисс Дерби считает, что Дина способная.
— Твой отец говорит, что эти места… они ужасны. Полны грешников. Он даже думать не может о том, что Дина туда попадет, и я тоже не могу. Он заболеет от волнения, Рут. У него будет удар, ты видишь, как он болен. Как ты будешь себя чувствовать, сознавая свою вину?
Но Рут оставалась непреклонной. Впервые в жизни она должна была выбирать между мнениями двух влиятельных людей и по какой-то, только ей понятной, причине она доверилась мисс Дерби.
Так Дина поступила на общий курс художественного колледжа в соседнем округе. Поселилась она у вдовы средних лет в доме с террасой, всего лишь в одной автобусной остановке от колледжа, ибо Рут настояла на том, что Дина должна быть под присмотром. Итак, к началу семестра дедушка, все еще недовольный и ворчащий, отвез ее туда на своем древнем «моррис Оксфорде».
— Я только надеюсь, — говорил он, выгружая ее потертый чемодан, холщовую сумочку и новый, недавно купленный портфель, — я только надеюсь на то, что ты не станешь после жалеть обо всем.
— Дедушка, ну пожалуйста, порадуйся за меня! — Дина умоляла его, но он отвернулся. Сентябрьское солнце сделало морщины на его ястребином лице еще более глубокими и выразительными; его рот, твердый и суровый, отказывался улыбаться.
— Я надеюсь, у тебя достаточно здравого смысла, чтобы не покрыть позором наши седые головы, — это было все, что он сказал на прощание.
Год на основном курсе был не особенно насыщен событиями. Но вдали от давящей атмосферы дома Дина постепенно начала расцветать. Она изменила свой стиль одежды: строгие платья поменяла на джинсы и свитера, хотя в выходные, навещая родных, надевала юбки, достаточно длинные, чтобы не раздражать дедушку. Всю карманную мелочь она расходовала на пластинки Элвиса Пресли и Билли Фьюри и крутила их на древнем проигрывателе, купленном на барахолке. Дина отрастила волосы и носила их распущенными. А однажды даже покрасилась в каштановый цвет, чтобы проверить, не пойдут ли ей темные волосы. Однако новый цвет ей ужасно не понравился, и всю следующую неделю она без конца мыла голову, пока краска не сошла. Ее независимость проявилась также в том, что она попросила миссис Медоуз, у которой жила, покупать ей на завтрак мюсли вместо бекона с томатами или яиц с тостами, которые ее мать считала неотъемлемой частью рациона. Иногда она общалась с друзьями-однокурсниками, бывала в кафе или кино, а раз или даже два ходила на танцы, но ее совершенно не увлекла сумасшедшая жизнь, которую предсказывал ее дед. Суровое воспитание все еще удерживало ее даже от желания попробовать сигареты, вино или наркотики, чего было предостаточно у студентов-художников. Да к тому же у нее просто не было времени на все это.
Дина совсем не ожидала, что учеба потребует стольких усилий. Было так много работы, что часто она задерживалась допоздна, чтобы закончить тот или иной проект. И темные круги под глазами скорее свидетельствовали о ее неустанной работе над курсовой, нежели о неправедной жизни.
Курс включал в себя самые разнообразные дисциплины, но Дине больше всего нравились творческие занятия, которых было достаточно много. Дизайн, создание разных вещей из всяких кусочков и лоскуточков, были ее любимым занятием — она сшила себе сумку из мешковины и кусочков кожи, которую демонстрировали всем студентам в качестве эталона. А детский игрушечный автомобиль, сделанный ею из дерева, был пожертвован местному детскому госпиталю.
К концу основного курса она должна была выбрать факультет, на котором хотела бы учиться следующие три года. Она все еще не решила, куда идти, когда настало время ежегодного студенческого
В колледже был факультет модельеров, с ними-то и решила Дина связать свое будущее. К ее огромной радости, она была принята туда без всяких проблем.
Конечно, основной курс был трудным, но эти трудности ни в какое сравнение не шли с тем, что ожидало ее в следующем году. К тому же Дина была вынуждена подрабатывать официанткой, так как материалы были очень дорогими. Миссис Медоуз начала жаловаться, что Дина мешает ей, работая по ночам, и к тому же расходует слишком много электроэнергии. Поэтому Дина начала поглядывать на доски объявлений, подыскивая себе другое жилище.
В конце концов она нашла то, что искала: группа из пяти студентов, которые снимали квартиру в большом доме рядом с колледжем, приглашала шестого человека, который мог бы разделить с ними жилье и плату за него. Дина поехала познакомиться с жильцами. Она все еще немного стеснялась, но студенты — два парня и три девушки — оказались очень дружелюбными, а квартира большой и светлой. Правда, везде было ужасно грязно, полно невымытой посуды, кастрюль, напиханных в раковину, использованных кофейных чашек и переполненных пепельниц, стоящих прямо на полу. Со своей будущей соседкой по комнате — Линн Бекетт, студенткой второго курса — Дина уже была знакома. Однако очень скоро Дина поняла, что все совсем не так идеально, как она ожидала. Соблазнившись мыслью о свободе, она проглядела чисто житейские неудобства. У нее не было своей комнаты, хотя бы маленькой, где она могла бы оставить свои работы без боязни, что они могут быть испорчены; в ванную, где вода была скорее еле теплой, чем горячей, невозможно было попасть по утрам; пять человек пили ее молоко и ее апельсиновый сок; пять чужих людей не мыли за собой посуду и оставляли свою грязную одежду там, где сбрасывали ее. Дина очень уставала, она ненавидела беспорядок, но как бы часто она ни убиралась на кухне, на следующий день там было по-прежнему грязно. Она поняла, что надо либо уезжать из этого общежития, либо она превратится в постоянную посудомойку.
Квартира была очень шумной, вовсю играла музыка, ребята разговаривали и смеялись слишком громко. Когда она хотела пораньше лечь спать, ее будила Линн, которая без стеснения вваливалась в комнату и бросалась на кровать, иногда даже включив верхний свет.
Дина начинала сожалеть о тихом домике миссис Медоуз, которая, правда, угнетала ее своими жалобами. Но пути назад не было. У миссис Медоуз уже появился новый жилец, серьезный молодой человек, работающий в банке, и к тому же все недостатки общей квартиры компенсировались кое-чем.
Его имя было Нейл Меридит, он учился на третьем курсе факультета графики. Он был высок и худощав, у него были вьющиеся волосы до плеч и слабый намек на бороду. Карие глаза, окаймленные темными, длинными ресницами, излучали тепло, а дархамский акцент очаровывал Дину.
У Нейла была девушка, Энжи, которая училась с ним на одном курсе и на удивление была похожа на него. Они были просто близнецами в своих рваных джинсах, майках и кроссовках, с волосами примерно одного цвета и одной длины. Энжи очень много времени проводила в их квартире, и Дина не могла не завидовать ей, особенно когда они с Нейлом исчезали в его комнате и запирали дверь. Но когда Энжи не было, Нейл, казалось, уделял довольно много внимания Дине. Ничего особенного, лишь улыбка, от которой все сжималось внутри, или внезапный интерес к ее работам. Но этого было достаточно, чтобы Дина чувствовала радость и оживление, будто что-то хорошее прячется здесь, рядом с ней.
Однажды вечером, когда никого не было в квартире, он пришел в большую гостиную, неся в руках бутылку.
— Хочешь немножечко?
Дина, просматривавшая журналы в поисках материалов, вздрогнула, удивленная и польщенная.
— А что это?
— Это вино. Правда, дешевое, но идет хорошо.
Дина нервным движением убрала волосы за уши.
— Спасибо, но я не пью.
— Не пьешь? — Он был очень удивлен.
— Нет. Вообще-то я никогда не пробовала, — она смутилась, не желая рассказывать о жестких запретах, внушенных ей с детства, и застыдилась своей неопытности.