Обман и желание
Шрифт:
У Вана не было сомнений относительно того, что отец сделает фабрику его достоянием. Даже до того, как Ван начал ходить, отец возил его на фабрику в коляске. И по мере того, как он взрослел, ему показывали обрезальный цех, строчильный, осторожно держа за руку, чтобы он не поранился возле какой-нибудь машины, и объясняли, что происходит вокруг. В те времена Ван любил беспокойное жужжание машин, запах кожи. Любил слушать историю про то, как его отец приехал из Амстердама в Англию, здесь влюбился в его маму и женился на ней. Как он купил маленькую фабричку, владелец которой обанкротился в период великой
— Они смеялись над голландцем, производящим обувь, — вспоминал отец. — Они думали, мы носим только войлочные ботинки на деревянной подошве. Но я показал им. Ух я им показал!
Поначалу Ван без устали слушал эти истории. Его энтузиазм начал увядать намного позже. Он знал, что нелегко оставаться на вершине мастерства долгое время, производя одни и те же грубые башмаки, невероятно уродливые на вид. Но… продавались они хорошо, в этом-то и крылась ловушка. Дешевые и удобные неприглядные башмаки были повседневной обувью для тысяч рабочих. Кендрики завоевали уважение и хорошую репутацию, производя их и отбивая хлеб у конкурентов. Фабрика не была безумно прибыльным предприятием, но давала стабильный доход. Это позволило Кендрикам стать очень богатыми людьми.
Вану было уже тридцать лет, и он знал, что должен быть благодарен семье за то, что она для него сделала. За счастливое детство, образование, за тот уклад жизни, к которому он уже привык. Но он не любил все это, а роль свою в этом мире — тем более. Его отец ограничивался недалекими перспективами, но Ван был более амбициозен. Его раздражало, что отец гордится делом всей своей жизни, а ожидание того, что ему придется делать абсолютно то же самое, не отклоняясь в сторону, не развиваясь, двигаясь по накатанной дорожке, висело на его шее многопудовым камнем.
Ему не казались долгими часы, которые он, по желанию отца, посвящал делу, его не пугала тяжелая работа. Но если уж ему предстояло всю жизнь отдать делу отца, он хотел бы повысить ставки.
Много раз в последнее время Ван пытался добиться разрешения отца на расширение бизнеса, но старик реагировал с характерным упрямством.
— Это хороший семейный бизнес, — говорил он. — Укрупнив его, мы можем не совладать с делом. Я знаю всех, кто на меня работает. На моих глазах растут их дети.
— Но нам нужно расширяться, — спорил Ван. — Времена меняются, и нам надо меняться вместе с ними. Скоро не нужно будет больших помещений, потребуется меньше рабочих. Если мы не модернизируем, не механизируем процесс производства, мы прогорим.
— Я не допущу этих новомодных штучек! Наш девиз — качество!
— Качество не требует таких жертв.
— Я управляю этой фабрикой по-своему уже тридцать лет. И мы преуспеваем в таких условиях. Вот и слава Богу.
— Понимаешь, нам нужна новая линия. — Ван сменил тактику. — Если потребность в рабочих башмаках отпадет — нам конец.
— Тю! Рабочим всегда будут нужны грубые башмаки!
— Да не всегда! — Ван начинал терять терпение. — Ты ведешь себя как динозавр. Разве не видно, что времена меняются? Мужчинам не нужно проходить мили от дома до работы и обратно, им даже не нужно ездить на заводских грузовиках. Они водят свои собственные автомобили. А на заводах всю тяжелую работу выполняют машины. Еще через двадцать лет люди будут больше интересоваться одеждой для отдыха, чем для работы. Мы должны быть готовы к этому.
— Кендрики известны своей рабочей обувью. И они будут ее делать.
Он уперся и не сдавался, несмотря на горячность Вана и вескость его доводов.
Поскольку все попытки что-то изменить разбивались о стену установленных отцом стандартов, Ван решил организовать свое собственное дело, но у него не было даже начального капитала. Так что без поддержки отца нечего было и думать о своем бизнесе. К тому же он не знал, что еще может стать для него предметом производства, кроме грубых башмаков, ведь он имел дело только с ними.
«Нет, другого выхода нет, — решил Ван, — нужно проявить упорство и вновь и вновь пытаться изменить мнение отца». Если это не получится, остается только ждать дня, когда контроль над фабрикой перейдет к нему в руки. Тогда-то он сможет воплотить свои идеи в жизнь.
Для мужчины с таким темпераментом, как у Вана, ожидание было отнюдь не легким делом. Старику было за шестьдесят, но он совсем не собирался сдавать. Он, как прежде, поднимался с рассветом и в дождь, и в солнце, топал две с половиной мили до фабрики, как делал это на протяжении последних тридцати лет. Так же отдавал тысячи распоряжений, выполнение которых свалилось на плечи Вана, хоть он и звался управляющим фабрикой.
Усевшись за стол, Ван достал сигареты и закурил. Потом он просмотрел заявления о приеме на работу. Двое мужчин и женщина, или даже девушка-студентка. Это не совсем то, что нужно. Будь его воля, он бы даже не рассматривал такие заявления, но отец велел встречаться со всяким, кто просит о работе. «Они в беде, нуждаются в работе, я, по крайней мере, даю им возможность высказаться», — говорил он. Будто, думал Ван, им легче становится после отказа.
Ван глянул на часы. Первый посетитель должен приехать через полчаса. У него было время, чтобы разобраться с корреспонденцией. Он позвонил секретарю:
— Зайдите, пожалуйста, Джейн, я должен кое-что надиктовать.
Листочки с заявлением о приеме на работу он отодвинул подальше, на край стола.
Дина приехала на собеседование за десять минут до назначенного времени. Пунктуальность была ее отличительной чертой, привитой ей с детства.
Присев в узком проходе перед приемной, сложив руки в хлопковых черных перчатках на колени (внешне — само спокойствие) она, однако, чувствовала себя абсолютно больной.
Через окно она могла видеть машинистку, неотрывно что-то печатающую, и тяжелую дверь, окрашенную в темно-коричневый цвет. Из-за двери доносился давящий монотонный гул машин. Ей не понравилось то, что она успела увидеть на фабрике: все темное, старое, совсем не таким она представляла себе будущее место работы, но был ли у нее выбор? Ей нужна была как раз такая работа, и, если она ее получит, у нее будет много преимуществ в этой суровой жизни. Зарплата не особенно высокая, конечно, но все же даст возможность ей продержаться до появления ребенка. А сидеть за станком все-таки легче, чем стоять за прилавком или бегать между столиками в кафе. К тому же она умела хорошо шить и имела некоторое представление о том, чем отличается шитье ботинок от шитья белья.