Обман и желание
Шрифт:
Дульсия, имевшая обыкновение называть свой дом, в котором она жила с полковником, коттеджем, явно преувеличивала, поскольку его нельзя было сравнить даже с домом Розы.
На самом деле, семья Эшби проживала в маленьком домике, окруженном огромным садом, которому Дульсия посвящала практически все свое время и внимание. Львиную долю работ выполнял садовник, но этот факт совершенно не принимался ею во внимание: она всегда говорила «мои розы» и «мои сладкие бобы», как будто сама лично ухаживала за
«Как я рада, что посадила рододендроны именно здесь, — говаривала она. Или: — В этом году мои флоксы удались на славу, я обязательно рассажу их осенью».
Полковник вечно ворчал по этому поводу. Он всегда считал, что садом следует заниматься рабочим, а внимание Дульсии должно быть сконцентрировано на его исключительной персоне.
Мэгги подъехала к дому. Несмотря на хорошую погоду Дульсии в саду не оказалось. Мэгги вошла в дом:
— Мама, это я!
Дульсия появилась в прихожей. Она выглядела на редкость моложавой в светлых брюках и блузе. Лишь тщательно прокрашенные волосы да небольшие морщинки вокруг носа и рта выдавали ее возраст. Она поцеловала Мэгги, провела ее в дом, тихо ворча по дороге:
— Дорогая, что ты с собой сделала? Ты так исхудала. Наверное, плохо питаешься?
Мэгги сдержала раздражение. Каждый раз, когда они виделись, мать говорила одно и то же.
— Мама, у меня тот же самый размер, что и десять лет назад.
— Ну не знаю, не знаю. А потом, я тебя так нечасто вижу.
— Хорошо выглядишь, мама, — заметила Мэгги, меняя тему разговора.
— Правда? Уж я-то всегда знала, как использовать свои достоинства. Даже сейчас, когда артрит не дает мне покоя, а боли в спине возникают по малейшему поводу.
Мэгги знала про ревматизм матери, он проявлялся довольно часто, как мать ни старалась уберечься, но артрит был новым явлением.
— Я не знала, что у тебя артрит!
— Да, дорогая, проблема с руками! — Дульсия вытянула руки. Мэгги не заметила никаких признаков артрита — хрупкие запястья, тонкие, с ухоженными ноготками пальчики. Но мать с болью продолжила: — Иногда с трудом удерживаю вилку и нож. Но я стараюсь не плакаться, а то Гарри сердится на меня. Ну да ладно, не стоит говорить о моих маленьких проблемах. Проходи в гостиную, дорогая. Кофе почти готов.
Гостиная представляла собой небольшую, но довольно милую комнату, как и все, прекрасно меблированную, со множеством думочек на мягкой мебели. Посередине размещался полированный кофейный столик с разбросанными на нем книгами по садоводству.
Гарри сидел у окна и читал «Дейли телеграф», иногда отпивая кофе из чашечки, стоявшей на низком столике.
Как только в комнату вошли Мэгги и Дульсия, нарочито-небрежным жестом он начал сворачивать газету, затем отложил ее в аккуратненько сложенную стопку газет рядом с его креслом.
— Маргарет! Мать ждала тебя вчера, разве ты этого не знала?
Мэгги запротестовала:
— Я не давала обещания навестить ее вчера. Да и к тому же у меня была мигрень.
— Ах, дорогая, и у тебя тоже? Я ведь жутко мучилась из-за нее, надеюсь, что ты еще помнишь. Неделями лежала в темной комнате, не в силах пошевелиться, но представь — теперь ничего подобного, мигрень меня почти не донимает. Когда ты будешь в моем возрасте, Маргарет, возможно, у тебя она совсем исчезнет.
— Не могу даже предположить, что это когда-нибудь произойдет, мама.
Дульсия разлила кофе в чашечки из тонкого фарфора и протянула одну из них Мэгги, которая неловко примостилась в кресле, покрытом парчой.
— Ну как там Ари? — полюбопытствовала Дульсия со столь свойственной ей вежливостью, но в то же время выдавая свое неодобрение.
— С ним все в порядке. Много работает, как всегда.
Мэгги не имела ни малейшего намерения обсуждать свои личные проблемы с матерью, которая с удовольствием и интересом, хотя и преувеличенным, погрузилась бы в них.
— А его семья?
— Все то же.
— Они и не догадываются о своем счастье. Наверное, здорово жить, когда такие тесные семейные узы.
— Мама, ты бы не выдержала, если бы мы с Розой стояли у тебя над душой.
— Милая моя, что за вздор ты несешь! Да я бы была счастлива, если бы могла делить с вами ваши жизни, ваши судьбы. Я понимаю, что применительно к твоей жизни это совершенно невозможно, но вот Розалия… Она живет близко, и все же мы с ней видимся так редко.
У Мэгги комок подкатил к горлу, она подумала, увидят ли они с матерью Розу вновь.
— Мама, я ужасно беспокоюсь за Розу.
Гарри громко фыркнул, а Дульсия вздохнула:
— Опять ты за свое. Не пойму, зачем ты устраиваешь такую панику. Розалия живет и всегда жила своей собственной жизнью.
— Но не до такой степени. Даже Майку неизвестно, где она.
Дульсия снова глубоко вздохнула:
— Ты имеешь в виду этого учителя? Полагаю, Розалия нашла кого-нибудь более подходящего. Я всегда считала, что он не в ее вкусе, не в ее стиле. Даже у Брендана, до того как он резко переменился, было больше преимуществ. Ведь, в конце концов, он был яркой фигурой, а этот — просто какой-то учитель.
— А разве Роза упоминала о существовании кого-то другого? — спросила Мэгги.
— Боже правый, нет! — Дульсия с изяществом поднесла чашку ко рту и сделала глоток кофе. — Правда, она всегда говорила об этом мужчине из «Вандины». Она частенько о нем рассказывала. Но это было так давно.
— Какой еще мужчина из «Вандины»?
— Ну, самый главный — Ван, или как там его зовут. Но, кажется, он погиб. Как жаль, ведь он отлично подходил Розе.
— Если ты говоришь о Ване Кендрике, то он был женат.