Обманщик
Шрифт:
– Оставайся здесь, – сказал Шиллер. – Никуда не уходи, даже не двигайся с места. Я возвращаюсь в полицайпрезидиум.
Было два часа.
Моренц еще раз проверил время. Он был намного западнее Хермсдорфер-кройца, важного перекрестка, где автобан, соединяющий Берлин с границей на Зале, пересекается с автомагистралью «восток-запад» от Дрездена до Эрфурта. Моренц приехал слишком рано. На площадке для остановки автотранспорта, где предстояла встреча со «Смоленском», ему нужно быть примерно без десяти четыре, не раньше: надолго остановившийся автомобиль с западногерманским номерным знаком мог вызвать подозрения.
В сущности, любая остановка могла привлечь внимание. Обычно западногерманские бизнесмены
Моренц вцепился в руль, стараясь унять дрожь. «Им все известно, – негромко повторял предательский внутренний голос. – Это обычная ловушка. „Смоленск“ разоблачен, а ты идешь прямо в капкан. Тебя там уже ждут. Сейчас они просто проверяют, потому что ты проскочил мимо поворота».
«Не будь дураком», – убеждал голос здравого смысла. Потом Моренц вспомнил о Ренате, и отчаяние стало бороться в нем со страхом, и страх явно побеждал.
«Слушай, идиот, – говорил разум, – ты наделал глупостей. Но ведь ты поступил так не намеренно. Ты защищался. Тела обнаружат через несколько недель, не раньше. К тому времени ты уйдешь на пенсию, уедешь из страны и сможешь жить на свои сбережения там, где тебя никто не тронет. В мире и спокойствии. Это все, что тебе сейчас нужно – мир и спокойствие. И чтобы тебя никто не трогал. А тебя и не станут трогать – из-за видеокассет».
Полицейский «вартбург» замедлил ход и теперь шел вровень с БМВ. Моренц обливался потом. Страх побеждал все другие чувства. Моренц не знал, что молодые полицейские были фанатиками автомобилей и впервые видели новую модель БМВ.
Тридцать минут комиссар Шиллер провел один на один с шефом отдела по расследованию убийств, рассказывая, что он обнаружил в квартире Ренаты. Слушая комиссара, Хартвиг кусал губы.
– Дело дрянь, – сказал он. – Интересно, она уже шантажировала кого-то или видеокассеты – ее пенсионный фонд? Этого мы не знаем.
Он снял телефонную трубку и попросил соединить его с лабораторией.
– Через час в моем кабинете должны быть фотографии извлеченных пуль и все отпечатки – девятнадцать вчерашних и три сегодняшних. – Он встал и повернулся к Шиллеру. – Пойдемте на место. Я должен осмотреть все сам.
Записную книжку обнаружил директор Хартвиг. Зачем кому-то понадобилось прятать ее в комнатке, которая сама по себе была тайником, никто не мог объяснить, но записная книжка была приклеена липкой лентой под нижней полкой с видеокассетами.
Как выяснится позднее, список составляла собственноручно Рената Хаймендорф. Определенно, она была очень умна, ведь все в квартире было сделано по ее проекту: от искусной перепланировки всей квартиры до совершенно обычного на первый взгляд пульта дистанционного управления, который включал и выключал установленную за зеркалом видеокамеру. Специалисты из лаборатории полицайпрезидиума видели этот пульт в ванной, но приняли его за запасной блок к телевизору.
Хартвиг глазами пробежал список. Против каждой фамилии стоял номер, такие же номера были на коробочках для видеокассет. Одни из фамилий были ему хорошо известны, другие он видел впервые. Незнакомые фамилии, рассудил Хартвиг, скорее всего принадлежат каким-то иностранцам, достаточно высокопоставленным или богатым. Среди известных Хартвиг обнаружил фамилии двух сенаторов, одного члена парламента (от правящей партии), финансиста, банкира (местного), трех промышленников, наследника владельца крупной пивоварни, судьи, знаменитого хирурга и известного всей стране сотрудника телевидения. Восемь фамилий на первый взгляд казались английскими (британскими, американскими или канадскими), а две – французскими. Хартвиг пересчитал.
– Восемьдесят одна фамилия, – сказал он. – Восемьдесят одна кассета. Боже мой, если обладатели этих фамилий имеют хоть какое-то отношение к видеокассетам, то здесь должно быть достаточно компрометирующего материала, чтобы полетели правительства нескольких земель, а может быть, и боннское федеральное.
– Странно, – заметил Шиллер. – Здесь только шестьдесят одна кассета.
Они вдвоем пересчитали еще раз. Шестьдесят одна.
– Вы говорили, здесь нашли отпечатки пальцев трех человек?
– Да, господин директор.
– Если двое из них – Хаймендорф и Хоппе, то третьим мог быть убийца. И у меня есть нехорошее предчувствие, что он захватил с собой двадцать кассет. Итак, со всем этим я иду к президенту. Это не простое убийство, это хуже, гораздо хуже.
Доктор Геррманн заканчивал ленч со своим подчиненным Аустом.
– Дорогой мой Ауст, пока мы не знаем ничего. Просто у нас есть основания для беспокойства. Возможно, полиция скоро арестует какого-нибудь гангстера и предъявит ему обвинение, а Моренц появится вовремя, после греховного уик-энда с другой подружкой не в «Черном лесу», а где-нибудь еще. Впрочем, должен сказать, что у меня нет ни малейших сомнений: его нужно немедленно уволить с урезанной пенсией. Но пока я хотел бы, чтобы вы постарались его найти. Нужно использовать агента-женщину, чтобы она установила контакт с женой Моренца на тот случай, если он позвонит. Воспользуйтесь любым предлогом. Я попытаюсь разузнать, в каком состоянии находится полицейское расследование. Вы знаете, где я остановился. Если у вас появятся новые сведения, сообщите мне.
Устроившись на откидном борту «рейнджровера», Сэм Маккриди грелся на солнце на высоком берегу Зале и неторопливо пил кофе из фляжки. Джонсон положил телефонную трубку. Он только что разговаривал с Челтнемом, гигантской государственной станцией подслушивания, расположенной на западе Англии.
– Ничего, – сказал он. – Все нормально. Никакой повышенной активности ни на одной из частот, какими пользуются русские, Штази или Народная полиция. Обычные переговоры.
Маккриди посмотрел на часы. Без десяти четыре. Сейчас Бруно должен подъезжать к той площадке, что к западу от Веймара. Он сказал Бруно, чтобы тот был на площадке за пять минут до назначенного времени и ждал «Смоленска» не больше двадцати пяти минут. Если к тому времени «Смоленск» не появится, то будет считаться, что передача сорвалась. В присутствии Джонсона Маккриди держался спокойно, но на самом деле он терпеть не мог ожидания. Нет ничего хуже, чем ждать, когда агент вернется из-за «железного занавеса». В такие часы разыгрывается воображение, ты невольно начинаешь вспоминать о тысячах неприятных сюрпризов, которые могли поджидать твоего агента, но, скорее всего, обошли его стороной. Маккриди в сотый раз проверил график движения Моренца. Пять минут на площадке – вполне достаточно, чтобы взять пакет у русского; десять минут на то, чтобы русский успел отъехать на безопасное расстояние. В четыре пятнадцать Моренц уезжает. Пять минут на то, чтобы спрятать пакет в нишу под аккумулятором, час сорок пять – на дорогу. Он должен появиться в пределах видимости около шести… Еще чашку кофе.
Арним фон Штарнберг, полицайпрезидент Кёльна, мрачно выслушал доклад молодого комиссара. Рядом с комиссаром сидели Хартвиг из отдела по расследованию убийств и Хорст Френкель, начальник всего управления по расследованию уголовных преступлений. Выслушав доклад, полицайпрезидент согласился: они были правы. Это преступление не просто хуже убийства, оно затрагивает интересы всей страны. Для себя президент уже решил, что он обязан сообщить своему руководству. Молодой комиссар закончил доклад.