Обманщик
Шрифт:
Лицо Ренаты исказилось в злобной гримасе, она не говорила, а плевалась словами:
– Превращать тебя в посмешище? Тебя и не надо ни во что превращать. На тебя и так без смеха не взглянешь. Жирный старый дурак. И в постели тоже.
Моренц ударил Ренату. Не кулаком. Это была пощечина. Что-то лопнуло в нем, и он ее ударил. Рената пошатнулась. Моренц был крупным мужчиной, и даже пощечина сбила Ренату с ног.
О чем думал в это время молодой приятель Ренаты, Моренц так и не узнал. В любом случае, он собирался уходить. Но сутенер сунул руку в карман куртки. Возможно, он был вооружен. Моренц выдернул из-за пояса свой «вальтер». Он думал, что пистолет на предохранителе, он должен был стоять на предохранителе. Он хотел лишь напугать сутенера, заставить его поднять руки и потом отпустить на все четыре стороны. Но тот уже вытаскивал свой пистолет. Моренц нажал на курок. Как ни плох был «вальтер», но он выстрелил.
На стрельбах Моренц не мог попасть и в амбарную дверь, а в тир он не заходил много лет. Настоящие снайперы тренируются почти ежедневно. Счастье дилетанта. Единственная пуля, выпущенная с пяти метров, попала сутенеру точно в сердце, он дернулся, на его лице появилось выражение недоумения, но рука, сжимавшая «беретту», все еще тянулась вверх. Моренц выстрелил второй раз. Именно в этот момент Рената решила подняться с пола, и вторая пуля попала ей в затылок. Звуконепроницаемая дверь захлопнулась еще во время словесной перебранки, и выстрелов не было слышно даже в коридоре.
Несколько минут Моренц неподвижно стоял, глядя на два трупа. Он будто оцепенел, у него немного кружилась голова. В конце концов он вышел из спальни, плотно прикрыв за собой дверь, но не запер ее на ключ. Он уже было переступил через сброшенную на пол зимнюю одежду, но даже в полушоковом состоянии удивился, зачем нужно было опустошать шкаф. Он заглянул в шкаф и заметил, что его задняя стенка не закреплена. Он потянул ее на себя…
В квартире Ренаты Бруно Моренц провел еще пятнадцать минут, потом ушел. Забрал с собой видеокассету, на которой он был снят, принесенные им продукты и цветы и чужую черную холщовую сумку. Позднее он сам не мог объяснить, зачем ему понадобилась сумка. В трех километрах от Ханвальда он выбросил в разные мусорные контейнеры овощи, вино и цветы. Потом ехал еще почти час, с моста Северин сбросил в Рейн видеокассету и пистолет, свернул в сторону от Кёльна, оставил там холщовую сумку и наконец вернулся в свой дом в Порце. Когда в половине десятого он вошел в гостиную, его жена не издала ни звука.
– Нашу поездку с герром директором пришлось отложить, – сказал он. – Я уеду в понедельник рано утром.
– Это хорошо, – отозвалась Ирмтраут.
Иногда Моренцу казалось, что если бы однажды вечером, возвратившись с работы, он сказал: «Сегодня я завернул в Бонн и пристрелил канцлера Коля», то Ирмтраут ответила бы тем же «это хорошо».
Все же она приготовила ему ужин, который казался совершенно несъедобным, и Моренц не прикоснулся к нему.
– Пойду чего-нибудь выпью, – сказал он.
Ирмтраут взяла очередную шоколадку, другую предложила Лутцу. Оба так и не оторвались от экрана телевизора.
В тот вечер Бруно Моренц здорово напился, напился в одиночестве. Он заметил, что руки у него дрожат и что время от времени он обливается потом. Должно быть, простуда, решил Моренц. Или грипп. Он ничего не понимал в психиатрии, а рядом не оказалось врача. Поэтому никто не сказал ему, что у него начиналось сильнейшее нервное расстройство.
В субботу майор Ваневская прилетела в Берлин. В аэропорту Шенефельд ее ждал неприметный автомобиль, который доставил ее в штаб-квартиру КГБ в Восточном Берлине. Прежде всего Ваневская выяснила, где искать человека, за которым она охотилась. Оказалось, он был в Коттбусе и направлялся в Дрезден в составе воинской колонны под армейской охраной. Здесь для Ваневской он был вне досягаемости. В воскресенье он будет в Карл-Маркс-Штадте, в понедельник – в Цвикау и во вторник – в Йене. Выданное ей разрешение на наблюдение распространялось не на всю территорию Восточной Германии. Можно расширить сферу наблюдения, но для этого опять нужно писать прорву бумаг. «Везде эти чертовы бумаги», – зло подумала Ваневская.
На следующий день Сэм Маккриди снова прилетел в Германию и все утро совещался с руководителем боннского бюро. Вечером, получив БМВ и оформив документы, он выехал в Кёльн и остановился в отеле «Холидей Инн» возле аэропорта, где заплатил вперед за два дня.
В понедельник Бруно Моренц встал еще до рассвета и, стараясь не разбудить семью, уехал. Он прибыл в «Холидей Инн» около семи утра и сразу поднялся в номер к Маккриди. Стояло солнечное сентябрьское утро. Маккриди заказал завтрак на двоих в номер; когда официант ушел, он расстелил огромную карту автомобильных дорог Германии – Восточной и Западной.
– Прежде всего о том, как нужно добираться, – сказал он. – Завтра ты выедешь отсюда в четыре утра. Путь неблизкий, поэтому не переусердствуй, отдохни раз-другой. Сначала ты поедешь по автомагистрали Е35, минуешь Бонн, Лимбург и Франкфурт. Е35 соединяется с Е41 и Е45 и идет мимо Вюрцбурга и Нюрнберга. К северу от Нюрнберга свернешь налево на Е51 и через Байройт доедешь до границы, возле Хофа. Там и перейдешь границу, на пограничной заставе моста через Зале. Примерно шестичасовая поездка, не больше. Тебе нужно быть там к одиннадцати. Я приеду раньше, буду наблюдать из укрытия. Как ты себя чувствуешь?
Моренц скинул куртку, но и в одной рубашке обливался потом.
– У тебя жарковато, – сказал он.
Маккриди включил кондиционер.
– После границы направишься прямо на север к хермсдорфскому перекрестку. Свернешь налево на Е40 и проедешь немного назад на запад. В Меллингене свернешь с автобана и доедешь до Веймара. В Веймаре найдешь седьмую автомагистраль и опять поедешь на запад. В шести километрах к западу от города, справа от дороги, есть площадка для остановки автотранспорта.
Маккриди достал большую увеличенную фотографию этого участка дороги, снятую с большой высоты, но под углом, потому что самолет, с которого производилось фотографирование, находился в баварском воздушном пространстве. Моренц разглядел небольшую автомобильную стоянку, усыпанную гравием, неподалеку несколько коттеджей и даже деревья, в тени которых было обозначено первое место встречи. Маккриди шаг за шагом объяснил процедуру передачи, рассказал, где и как Моренц проведет ночь, если первая попытка сорвется, где и когда состоится вторая встреча с Панкратиным. Около девяти утра Маккриди и Моренц решили выпить кофе.
В это же время в дом Ренаты в районе Ханвальд пришла фрау Попович, югославская эмигрантка, ежедневно с девяти до одиннадцати утра убиравшая квартиру Ренаты. У нее были ключи и от подъезда, и от квартиры. Фрау Попович знала, что фрейлейн Хаймендорф встает поздно, поэтому спальню убирала в последнюю очередь, чтобы хозяйка поспала хотя бы до половины одиннадцатого. Полчаса вполне хватало на спальню. В постоянно закрытую дверь в конце коридора фрау Попович не входила никогда. Ей сказали, что за этой дверью находится небольшая комната, где хранится мебель. Она поверила. Она понятия не имела, каким образом хозяйка зарабатывает на жизнь.