Обмануть пророка
Шрифт:
– Код?
– Я вам не скажу. Если вы это узнаете, то я за свою жизнь и горошины не дам… Давайте договоримся так - Вы меня отпускаете, я вам выплачиваю денежную компенсацию за причинённый ущерб, и забудем эту историю. Я буду молчать, уверяю вас.
– Сумма компенсации?
– Двести сорок две чёрных. Больше нет.
– Незначительная сумма. Но нам и это пригодится. Код?
– Нет. Вы же меня устраните. Сначала договоримся. Ты должна дать мне слово…
Бабка поохала, покряхтела, действительно как старая бабка.
–
И повернулась к Дугину:
– Паша, давай.
Пашка усыпил Осипову. И растерянно спросил:
– А теперь что?
– Ты раньше как-то делал, что усыплённые отвечали правду…
Павел думал с минуту. Потом до него дошло - покорность, вот что он должен внушить.
Сосредоточился, попробовал заставить Еленину личность стать покорной.
– Ну… - поторопила шеф.
– Код сейфа в кабинете?
– спросил Скорый спящую.
– Два, ноль, восемь, восемь.
– Ну вот, - повернулся он к Бабке, - готово… Мы что контору будем брать?
– Возьмём по тихому. Буди.
– Так… Ладно… Ленка, пошли. Убивать тебя будем.
– Подождите! Мы же вроде договорились! Если вы меня отпустите, то я буду молчать!
– Так то оно так, конечно. Но где гарантии твоего молчания?... Понимаешь, - с одной стороны твоё слово, а с другой - моя бригада и ещё три экипажа. И ещё Приют, где живёт и работает куча народа. Я семь лет отлаживала эту систему, и я не могу ею так рисковать. Где гарантии? Нет гарантий. Так что… Извини.
– Вот я вляпалась, - огорчилась Осипова.
– Так… Ладно… Грузите её. И к болоту… Место тут какое хорошее. Болота кругом. А пахнет свежестью и яблоками… Ну всё… Поволокли.
На краю болота Бабка спросила у Елены:
– Ленка, если ты верующая, можешь помолиться.
Осипова ответила раздражённо:
– Да кончайте уже!
Усыплённая Пашкой до смерти, Осипова ушла в трясину, разбив плёнку ржавчины на воде…
Постояли плотной кучкой, полюбовались на восхитительный закат. Бабка приобняла Пашку:
– Красиво…
Вздохнула.
– Я начинаю получать от этого удовольствие…
– А раньше ты что, - закатов не замечала?
– Да я не про закат. Я про эти… экзекуции. Никогда не думала, что такое мне может понравиться. Какое-то острое ощущение победы добра… Умиротворение от свершения правосудия…
Бабка подняла лицо, посмотрела Пашке в глаза.
– Ну вот, казалось бы чего проще, - Беда же сказала, что она врёт. Ну и всё. Тесаком по балде и привет. Но вот эта игра, как кошка с мышкой, перед тем как съесть… Паша, может я больная. Или я превращаюсь в какое-то чудовище.
– Она вела себя мужественно. Жалко.
– А тебе, я вижу, тоже нравится этим заниматься?
Короткий хмыкнул, а Пашка помотал головой:
– Нет Мила, это мне совсем не нравится.
– А чего ты тогда с ней так разговаривал. Объяснял, жалел… Ну и всё
Пашка почему-то разволновался:
– Знаешь… Я пытался найти причину, по которой можно оставить её жить. Не хочу убивать. Не хочу и всё. Понимаю, что это глупо. Но, до самого последнего момента надеялся, что она скажет что-то такое, что позволит её отпустить… Оставить ей жизнь… А с другой стороны, я же не кисейная барышня, я прекрасно понимаю какие будут последствия. У власти мгновенно появится формальный и законный повод разрушить Приют, уничтожить тебя, а возможно, и всех членов бригады. Но даже не это главное. Главное, Мила, что пострадают ваши дети… Да чего там говорить - Наши дети. А детьми рисковать нельзя.
Бабка обратилась к Короткому:
– Понял, какая философия?
Короткий мрачно покивал:
– Правильная философия… Мы с Нессочкой… У нас ребёнок будет…
– Ну, слава Богу! Поздравляю! Рада за вас.
И обратилась к Пашке:
– Ну, что, малохольный ты мой? Успокоился?... Короткий, а ты как?
– Ну, как-как. Надо, значит надо. Ты же знаешь - я делаю то, что надо. Нравится мне или не нравится, но работу кто-то должен делать.
– Ладно. Поехали. Да темна надо успеть домой.
Когда въехали в ворота Полиса, уже потянуло прохладой и заструились сумерки.
День наконец-то закончился. Ещё тот денек.Тут что, всё время так насыщено событиями? Но усталости от перегрузки Пашка не ощущал. Живца хлебнул капельку - и как огурчик.
В Приюте, в той части корпуса, что над столовой, были и семейные номера. Примерно, как двухкомнатные квартиры, только без кухни.
Женщины уложили детей, приведённых из детского сада. Справа и слева от большой двуспальной кровати стояли детские кроватки.
Постелили Пашке в маленькой комнате, на диване. И все улеглись.
Дугин лежал, смотрел в тёмный потолок и размышлял.
Он понял, что его буквально натаскивают, интенсивно восстанавливая его прежние таланты и дары. Натаскивают для решения совершенно определённых задач. Точнее, задача одна - выжить. Как минимум. Остальное уже в приложении - собрать вокруг себя единомышленников и организовать пространство с более-менее сносным существованием, более-менее похожим на жизнь в прежнем, нормальном мире. В принципе, нормальные биологические задачи - выжить и доминировать.
Так, на философской ноте и уснул.
Проснулся от какого то движения. Прислушался - кто-то дышит рядом.
Протянул руку прикоснулся к мягкому. Женщина сдавленно ахнула. Чёрт… Женская грудь. Пашка отдёрнул руку, как обжёгся, а Тьма в темноте горячо зашептала.
– Паша, я… Я ничего, Паша… Я просто рядом полежу… Не обижайся, Пашенька… Можно?
– Да ладно. Лежи, - пожал плечами Дугин.
А из большой спальни выходила… Ну а кто там ещё мог выходить, Бабка конечно. С фонариком.